Речь ее обрывается: Анита вынуждена прикрыть рот и нос обеими руками. Поэтому юбка падает, и Анита остается в чем мать родила.
Как она прекрасна в своей невинной наготе! Я никогда не видел свою Госпожу такой беззащитной и женственной. Она похожа на греческую статую, высеченную из жемчужно-белого мрамора{146}.
— Помнишь, Бобби, как благотворно пахла мужская скульптура у меня в шкафу? Она до сих пор не завонялась.
С улицы доносится артиллерийская стрельба — среди пулеметных очередей слышатся даже пушечные залпы.
— Эти люди — желанные гости, Бобби. Они сокровища Искусства. Вскоре у них не будет ни малейшего запаха, кроме музейного.
Она тараторит приказания:
— Всех расселить по шкафам. Девушка может остаться с ребенком. Солдат — с бабушкой: она старая и неопрятная. Обязательно проследить за тем, чтобы женщина средних лет жила одна. Ее все время запирать на засов{147}. Разойдись!
После этого Анита поднимает с пола юбку и стремглав выбегает, плотно прикрывая рот и зажимая нос.
Разбудив Фрица и Ганса и передав им распоряжения Аниты, я направляюсь в душ. Надо тщательно смыть с себя все следы запаха странников.
Поразительно, насколько я пропитался этим смрадом. Несколько раз помылся — и все равно замечаю на себе вонь.
Если она не выветрится, что скажет Анита?
Возможно, отправит меня в шкаф к девушке с ребенком.
Смотрю на себя в зеркало. Удивительно: я выгляжу намного веселее обычного. Сегодня можно даже не бриться.
Вот только между бровями появилось коричневато-красное пятно. Размером с полдоллара. Я тычу вмятину пальцем. Кость под кожей рассыпалась в порошок, я давлю сильнее и нащупываю свои мозги — вязкие, но целехонькие.
Не больно ни капельки. Я уверен, рана скоро зарастет.
Из каморок, где разместили семью из Румбулы, негромко доносятся еврейские и русские песни.
50. Еврей выходит из шкафа
Стучусь в кабинет Аниты:
— Ничего не желаете, барышни?
Ко мне бросается мисс Поланитцер:
— Да-да-да, тебя! Я просто млею от твоей бычьей фигуры! Меня прет от твоего коровьего взгляда. С тобой я так расслабляюсь… Знаешь, Анита, у меня в кухне на стенах всегда висели шелкографии с коровами{148}. Когда надоедали, я их меняла. Можно мне портрет этого раба? Пусть он стоит на четвереньках и жует траву.
Когда обо мне так говорят, по спине бегут мурашки. Подобные беседы меня возбуждают. Сначала сердце трепещет от страха. Затем я твердею, как камень, всем телом, хотя, признаться, кое-где оно уже обвисает.
— Послушай, — глумится надо мной мисс Поланитцер, — ты у нас коровка или бычок? Или ты вообще никто? Небось, у тебя и не встает уже? Можно взглянуть?
Но тут ход ее мыслей внезапно меняется:
— Извини, Анита, мне нужно позвонить.
Она хватает сумочку и в ней роется. Похоже, та набита кучей всяких вещей: денежные купюры, губная помада, тени для глаз, леденцы от кашля, письма, связки ключей, запасные золотые кольца и ожерелья, всевозможные зеркала, корешки старых театральных билетов, шариковые ручки и даже колготки. Мисс Поланитцер достает большую декоративную булавку — такую длинную, что не пришпилишь бабочку, и такую кривую, что не проткнешь извивающуюся змею.
Наконец мисс Поланитцер находит записную книжку, отыскивает номер и телефонирует:
— Сегодня не могу. Позвоню позже.
И вешает трубку.
Она поворачивается к Аните:
— Обними меня, мамуля!
Анита нежно ее обнимает. Они такие разные, но прекрасно друг дружку дополняют. Еврейка подносит полную руку моей Госпожи к своим твердым накрашенным губам и удовлетворенно посасывает.
И вновь капризная перемена настроения:
— Отдашь мне теперь Объект Джуди? Я всегда буду с тобой, обещаю. Давай я ее упакую и отправлю на хранение. Тогда я полностью расслаблюсь… Честно. Ну пожалуйста! Порадуй меня.
— Нет, дорогуша, не сейчас. Джуди нужно как следует подготовить и промыть ей мозги перед отъездом из Учреждения.
Я понимаю, что об исчезновении Объекта Джуди моей Госпоже известно.
Лицо мисс Поланитцер искажается от ярости. Она трепыхается, вырываясь из объятий Аниты:
— Нет-нет! Я хочу прямо сейчас!
Госпожа Анита настаивает:
— Ханна, я пообещала, что Объект Джуди твой, и ты его получишь.
Моя Госпожа держит ее силой, зажав тело в тиски. Мисс Поланитцер тихонько всхлипывает: