Господин Председатель просто вскочил со своего места от возмущения.
— МихСэрыч, я вам дал задание анализировать преступления, а не обозначать их подвигами, проводя сомнительные аналогии! Немедленно прекратите отсебятину, и назовите имя преступника!
— Я склонен предположить, что Закон во благо людей нарушал маршал Жуков… Простите ещё раз — Одри Тоту.
Лифтёрная содрогнулась от общего изумлённого вздоха. Образы загалдели уже вслух, а не на языке мысли. Одни выражали сомнение, но таковых было не много. В массах звучало единодушное осуждение бывшего маршала. Казалось, судьба престарелой юной актрисы была предрешена и почти озвучена.
И тут, присутствующие, друг за другом (начиная с господина Председателя), начали искать глазами виновника их полуночного Сбора. Все хотели видеть реакцию преступника на обвинение. Как воспримет маршал столь резкий выпад собственного уже бывшего друга? Что он скажет в оправдание? Что сейчас ожидать от полумаразматичного «героя», какие выпады и фокусы? Искали, заглядывали под лавки и канаты лифтов. Посылали гонцов в семьдесят вторую квартиру — нашли там только изорванный в клочья листок с фотографией актисы. В конце концов, обшарили весь дом, от подвала до крыши. Перебудили всех кошек — те ещё целые сутки бродили по подъезду с торчащими от ужаса распушёнными хвостами. Напуганные мыши очумев неслись от злополучного дома прочь, так как эту мелочь проверяли на аутентичность не стесняясь в средствах. Нигде преступника обнаружить не удалось.
Общий Сбор был закрыт под всеобщее недоумение. Все подавлено молчали, не понимая одного: как можно было не только не явиться на Сбор, но и вообще — исчезнуть из дома. Об этом боялись думать, и были благодарны господину Председателю, официально запретившему в конце Сбора — думать на эту тему. Все разошлись по своим квартирам и делам, накопившимся за странную ночь. Бывают случаи, когда лучше вообще не думать на тему, мысли о которой могут подорвать суть и смысл бытия. Сейчас это был тот самый случай. Всех ждали обычные понятные дела, что как кирпичики составляют здание жизни.
А в этот момент, мимо дома прогуливался странный старичок в видавшей виды военной форме. Он наслаждался вкусным воздухом, накопившим за ночь аромат листвы, радовался затеявшимся рассветом, и убивал лишний час до поезда. Вот-вот пойдут автобусы, и он направится к московскому вокзалу, предвкушая исполнение своей старинной мечты — съездить в Москву, выйти, наконец, на Красную площадь и зайти на огонёк к старику Виссарионычу, повспоминать, пожурить кой за что, да просто попить чайку со старым боевым товарищем. Да и к чудаку Ульянову тоже очень хотелось заглянуть!
Глава 10
Время запирать ворота
— Саша, смотри, смотри!!! Кеша встаёт в манежике!
Зина хлопала в ладоши. МихСэрыч разлепил глаза и выглянул из календаря — дремал полдня после бессонной ночи. Да и суббота, грех не вздремнуть с утра. Мельком вспомнилось, что в полудрёме он продолжал искать маршала, но перед взором постоянно проплывали какие-то картинки полей и лачуг, вперемежку с высотками и лесом, словно окно, в котором проецировались картинки, не висело в стене дома, а плавно парило над землёй. Странное видение вмиг растаяло, лишь Зина подняла радостный ор.
В комнату вбежал Саша, забыв снять кухонный фартук. Перепачканными в муке руками папаша вцепился в манеж ребёнка, за бортик которого также держался и малыш. Стоял! Кривенькие ножки подрагивали и переминались. Кеша смеялся, разевая беззубый ротик, по подбородку стекала слюнка — знак исключительного ребячьего счастья.
Родители прижались друг к другу, Саша обнял Зину и чмокнул куда-то в глаз. Всё вокруг уже было в муке и в простой семейной радости. Кеша самозабвенно подпрыгивал. И тут его попа, своей непривычной ещё тяжестью, дала крен всему шаткому тельцу. Пальчики по одному отлепились от парапета манежа, ребёнка повело в бок. Кеша удивлённо поднял бровки и — пошёл, балансируя ручками наподобие выпившего канатоходца.