Я лежал в постели, Ева села на меня верхом. Я не смел перечить, сходя с ума от удовольствия, был полностью порабощен этой роскошной грудью с переплетением вен у розовых сосков. Особое лоно, такое же неповторимое, как ее лицо; желобок между ягодицами столь выраженный, что в нем удержится конверт, – от всего этого я буквально каменел, словно глядя в глаза Медузы Горгоны. Эта горячая метисочка вытворяла со мной такое, что я уже сомневался, жив я или попал в рай, где она – спустившаяся с небес богиня, исполняющая мои желания. Я тогда и задумываться не смел, что в этом должен быть подвох, меня опьяняли внимание и страсть. Ее имя ласкало слух, ее мелодичный голос, словно трепет арфы, изливался в пространстве.
Рано или поздно это происходит с каждым из нас: судьба стучится в твою дверь и вносит в унылую, размеренную жизнь свои коррективы. Не игнорируйте и не бойтесь ее, рискуйте – вы заслужили перемены. Наступает время, когда фортуна берется именно за вас, добавляя красок моментам, закидывая новыми знакомствами, меняя вас навсегда. Мое существование все семнадцать лет до этой ночи было невыносимо скучной рутиной, однако же карма пришла и по мою душу, обрушив поток накопившихся событий.
Уснув поздним утром, мы проспали в объятиях друг друга практически до вечера. Очарование первой близости стало расплываться, я поднялся с кровати, выглянул в окно и увидел целое поселение. И, не поворачиваясь, спросил:
– Ева, а мы где?
Часть вторая. «Последняя надежда»
Глава 6.
Разведка на местности
Кто сказал, что мой свет лучше твоей тьмы?
Лес, увиденный в столь уникальный час, поистине завораживает. Огненное зарево на горизонте, переходящее в синеву выше, у первых видимых звезд. Солнце отступает, чтобы назавтра снова возродиться, подобно фениксу; вырисовывает очертания хвойных макушек, еловых и ореховых семейств; чаща наполняется ночными звуками.
Ева устроила мне небольшую экскурсию по селению, в котором, кстати, были довольно жесткие правила: после десяти часов вечера освещение на столбах выключали, и все местные жители расходились по домам, откуда до утра выходить не имели права. Я был рад прогуляться здесь, не встречая никого, сразу отметив, что наш домик – довольно уютный, надо сказать, – был ближе остальных построек к горам и лесу и дальше всех от единственной тропы, ведущей к автомагистрали. В полумиле от нас начиналось поле, как сказала Ева, днем там работают большинство жителей деревни.
Мы шли вдоль жилых домов, ни один не повторял следующий, и было видно, что каждый построен с любовью. Меня сразу поразил этот контраст с городом: непередаваемое ощущение тишины, спокойствия и единения с природой, полная изоляция и независимость от мегаполиса. Я распознал в одном из зданий кухню, выдающую себя струей дыма и ароматами готовящегося мяса, в другом что-то вроде прачечной, судя по количеству вывешенного сушиться белья; несколько ангаров, по звукам неподалеку угадывались курятник, собачник и даже коровник. Все это было расположено на приличной площади в несколько гектаров.
Много позже я проверил в интернете: все эти дома, выстроенные на краю света, укрытые кронами деревьев и скованные горами, словно тюремными застенками, нигде не числились, ни одна карта их не знала. За деревней не было ничего, совсем ничего, по крайней мере, я так думал. Неприступные огромные скалы, и в них упирался дом Евы – последнее строение на самой восточной точке этого места, южнее был только густой лес. Здесь, на территории этого, так сказать, поселка, связи или тем более интернета абсолютно не было.
Должен признаться, невооруженным глазом можно было сразу разглядеть, что люди здесь – все как один боговеры, а весь этот фермерский уголок на краю света – все-таки религиозная община. У местных жителей, а я успел их рассмотреть в окно, когда только проснулся, на головах были те же повязки с вышитыми цветами – очелья, которые я видел на протестующих в день знакомства с Евой. С такими же узорами была и одежда. Женщины были в белых широких платьях, мужчины в рубахах, а их пояса – с такими же цветами, символами плодородия. Я в своих джинсах и кардигане был здесь, как говорится, ни к селу, ни к городу.
Всего в селении было чуть больше сорока жителей, включая детей. Словно выжившие после конца света на ковчеге Ноя и продолжившие род в этих горах на краю Земли. Древний культ, тайное племя, ватиканская секта? Воображение подкидывало разные сюжеты, но больше всего было похоже, что это обычное поселение староверов, этакие неокрестьяне, отвернувшиеся от современных канонов во имя свободы, способные прокормиться работой в полях, живущие в свое удовольствие, не зависящие от современной бесконечной погони за роскошью. Кроме одежды ничего странного за этими людьми не замечалось: они трудились в поле, выращивая продукты для своего пропитания. Переодеваясь в рабочую одежду, ничем не отличались от самых банальных дачников. Я словно попал в прошлое, в эпоху юности моих родителей, у которых на родине, по их рассказам, так выглядели колхозы. Миловидные девушки поливали грядки, брызгая водой на проходящих мимо крепких мужчин с корзинами овощей: веселье сопровождало труд с утра до вечера.