– Будет сделано, комиссар, – не без иронии произнесла я.
– Все, не дуйся, дело может оказаться стоящим, поезжай, развейся. Диктофон возьми, пиши все показания, не забывай подзаряжать его после каждого сеанса. Ни слова о том, что вы из полиции, Эмильен пусть даже носа в палату не показывает, за дверью охраняет. Эй, Эмильен! Быстро за руль, едешь с Мией в «Трокадеро».
Переодетые в «гражданку», мы выехали на нашей малютке – служебном «Пежо» триста седьмой модели – в сторону клиники. В машине сразу воцарилась тишина, какой никогда между нами не было. А все потому, что вчера случился казус. Коллега Эмильен признался мне в любви.
И дело было не в моем шоке, который он воспринял как отказ – я ведь и сама не знала, согласна ли на отношения, – дело было в моем недавнем разрыве с Фредериком. Однажды он просто уехал и больше не вернулся. Отправился в Марсель по работе – он журналист, а не вернулся потому, что я сама попросила. Он был редкостным бабником, изменить которого не получилось даже мне, несмотря на все психологические уловки. Даже когда я на мгновение оставляла Фредерика одного, отходя в дамскую комнату перед посещением кинотеатра или боулинга, по возвращении видела, как он заигрывает с очередной кокеткой. «Да мы просто столкнулись, разговорились, никакой эротики!» И это у меня под носом, в одном помещении.
После такого я была как на пороховой бочке, когда он отбывал в командировки. Даже пыталась проверять его на факт измены – подкидывала в сумку диктофон в форме шариковой ручки, приобретенный на Amazon в разделе «Шпионские штучки»; в его автомобиль вешала ароматизатор со скрытой камерой, рылась в его походной сумке, искала в блокноте подозрительную заметку – любое женское имя резало меня без ножа. Три года работы в полиции давали о себе знать: задатки детектива делали из меня следователя с первых лет службы. Моя одержимость нарастала, теперь я жаждала найти дамский волос на штанине, пятнышко тональника на кардигане, царапинку на спине, засос на шее, уголок салфетки с номером телефона, от которого веяло бы женским парфюмом. Фредерик заметал следы, сжигал мосты, но я знала – в командировке он неизменно пользуется случаем. Есть такие мужчины и все тут. Они не плохие, просто не ведают, что творят.
Если знаешь, что искать, всегда рано или поздно находишь. Этот день настал. Когда я уже отчаялась получить доказательство неверности и решила, что Фредерик меня любит и не изменяет, случился сбой в его отлаженной системе. Однажды я просто не вовремя позвонила ему. Он был за рулем, ехал на съемки репортажа о беспорядках в Каннах – там общественность была возмущена присуждением «Золотой пальмовой ветви» фильму о женитьбе сына олигарха на проститутке, мол, даже «Субстанция» была достойнее. Телефон Фредерика был на беззвучном режиме в кармане, трубку он не брал, но она взялась сама – чудом или с божьей помощью, и я оказалась свидетелем неприятнейшего разговора. Во-первых, он ехал с девушкой в своем автомобиле, хотя мне сказал, что его напарник по съемкам мужчина, во-вторых, судя по пошлым репликам, ехали они совсем не на Каннский кинофестиваль.
Наслушавшись вдоволь, я бросила трубку и тут же в сердцах написала ему сообщение, чтобы больше не возвращался ко мне никогда. Естественно, он примчался уже на следующий день, моя мать ему открыла. Зная, что так будет, я заблаговременно ушла из дома. На улице как раз стояла дивная погода, суббота выгоняла на улицы все больше людей, местных и неместных. Я сливалась с этой толпой, позволив ей вести меня, подобно тому, как горная река толкает каноэ. Так я и оказалась в баре, когда позвонил мой напарник Эмильен. Ему было скучно, он хотел компании не меньше меня. Две одинокие души восстали против всех обидчиков, а местом революции была избрана барная стойка.
Напившись замечательного местного пива, мы обнимались, хохотали, вспоминая детские ляпы – мы были лучшими друзьями с пеленок, как и наши родители, которые даже пытались нас сватать. Эта дружба, передававшаяся из поколения в поколение, была мила сама по себе. Эмильен называл меня принцессой, потому что в садике на праздничном утреннике во время хоровода я умудрилась на глазах у всех шлепнуться, поскользнувшись на горошине. В школе он в шутку именовал меня богиней; я спросила, чем обязана такой честью, он с улыбкой ответил: «Потому что ты Мегера». Позже мы сошлись на «принцессе».