Папу с мамой убили восемь месяцев назад. А что, если Лаус нашел способ использовать младших оверлордов, чтобы найти хранителей тайны? А что если нас найти могли только те, в чьих руках сосредоточена вся мощь и сила домов? Старших оверлордов он заслать никак не мог, поэтому сделал ставку на их наследников.
Глаза застыли на Лексене. Казалось, сердце режут тупым ножом. Он клялся, что никак не причастен, и я ему верила. Но что если он, даже не подозревая, помог убить двух самых родных мне людей?
Всхлип вылетел сам собой, затем еще…
Я наклонилась вперед, сердце болело как миллион сломанных ребер. Душевная боль сильнее физической.
Превозмогая боль постаралась мыслить здраво. Нельзя винить Лексена: что бы он не совершил, это был не его злой умысел. Я знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной — в здравом уме он ни за что целенаправленно бы не стал выслеживать и сжигать дотла беззащитных людей. Ему нужно дать шанс.
Эти мысли меня успокоили, я смогла повернуться к сцене. Драка между домами закончилась. Я чувствовала на себе взгляд — это точно Лексен. Однако, не стала оборачиваться, не хватало только разрыдаться: тогда он подойдет и спросит в чем дело. Нужно с ним поговорить, когда я буду собранной и спокойной, а не сразу же после ужасного откровения, когда скорее всего начну кричать и несправедливо обвинять его.
Его глаза уже дырку прожгли в виске, наверное. Я сделала несколько шагов назад, потом еще. Представители совета вновь заговорили, так что под шумок я тихонько отошла подальше из поля их зрения.
Все, со всеми этими Даэлайтерами покончено! Хотелось обратно, на Землю, где все знакомо. Но, пока Финниганов со мной не будет, никуда я отсюда не уйду.
— Ты в порядке?
Я удивленно оглянулась — рядом стоял Лексен. Руки свободно висели, он казался расслабленным, насколько Лексен мог быть расслаблен. Чернота его бездонных глаз вновь одурманила меня.
— Да ничего, — кашлянула я, — просто, знаешь, столько всего…
Ни один мускул на его лице не шелохнулся, зубы сжаты:
— Совет уверил, что освобождение твоих опекунов — задача номер один.
— Когда вы в первый раз появились в Астории? — Черт! Дождалась спокойного момента, ага!
Если его и удивила внезапная смена разговора, он этого не выказал.
— В начале одиннадцатого класса.
— Значит в прошлом августе, — медленно сказала я. — А папу с мамой убили в декабре… — голос надломился, я замолчала, думая как сформулировать вопрос. Ну, раз начала, придется выяснять все сейчас.
Он прорычал:
— Клянусь, Эмма, я не связан с их смертью.
Видать вопрос был у меня на лбу написан!
— Да, время подозрительно совпадает, согласен, но уверен, что в смерти твоих родителей и исчезновении опекунов замешан Дом Империал.
— Дэниел? — осторожно спросила я.
Лексен покачал головой:
— Нет, точно не он. Доверяю ему как себе.
Почему-то я поверила. Дэниел действительно выглядел как тот, на кого можно положиться. Он был честным и порядочным, хотя, конечно, немного страшноватым, как и другие «плохие парни».
— Эмма, — его голос перешел в шершавый шепот. — Мне можно верить. Да, когда мы встретились я вел себя как последний козлина, но на то были причины.
Уже привыкла, что он многое не договаривает, а тут вытаращилась на него как последняя дура. А он продолжал:
— С самого момента, когда ты оказалась в моем мире — такая красивая, распаленная, мокрая до нитки, но такая уверенная, целеустремленная, ты ни разу не сдалась. Несмотря на все события, которые способны свести с ума, ты шла вперед, изо всех сил стараясь спасти свою семью, — он провел рукой по волосам, — вот дерьмо. Я должен был как-то уберечь тебя, чтобы не вовлечь во всю эту кутерьму, творящуюся в моем мире. Человеку не выстоять против Даэлайтера, а тут еще столько политики… Особенно если имеешь дело с семьей оверлорда.
Красивая? Он что, только что назвал меня красивой? Скорее это самое незначительное из сказанного, но желудок томно заныл.
— Ну, как выясняется, я уже вовлечена в ваш мир, — смогла выдавить я. — Так что спасти меня не вышло бы.
Его внезапная улыбка чуть не убила меня. Сердце заколотилось, усиливая боль в ребрах. Он наклонился. Я так хотела, чтобы он меня поцеловал, что с трудом держалась на ногах. Уж не знаю, что заставило его показать чувствительную, живую часть себя, но я не могла ей сопротивляться. Не могла побороть притяжение к нему. В нем было столько же доброты и тепла, как в Марсиле, Джеро и Стар вместе взятых, плюс огонь драконов.
Теплая рука прикоснулась к больному боку, холодная струя и, моментальное облегчение.