– Деньги забери обратно, – холодно велела мать. – Герман подарил их тебе…
– Конечно, подарил, – привычно оскорбилась Инесса. – Чтобы я отучилась и вернулась обратно. Твой муж мне сам сказал, что семьей мы никогда не будем.
– И ты его незамедлительно послушалась? – с издевательской улыбкой поинтересовалась Светлана. – И это не его вина! Я тебе много раз говорила, что сама не могу с тобой общаться! Я платила твоему отцу, присылала все до копейки, чтобы вам было на что жить и есть! И теперь, когда ты стала взрослой женщиной, я не испытываю никакого чувства вины или уколов совести. Ты выросла, выучилась и свободна делать, что тебе хочется.
Светлана перекинула ветровку через руку и перевела дыхание. Ее всю мелко трясло, и Инесса, скривив губы, отвернулась в сторону, сморгнула выступившие слезы и заявила:
– У вас сегодня праздник. Не будем о плохом, а деньги я все равно все верну.
Она неловко взмахнула руками, не зная, как объяснить свой поступок. Но ей было важно доказать Янко, что она не разрушительница их семьи, не ошибка прошлого и не досадная помеха. Инесса действительно хотела стать частью их семьи, тем более после смерти бабушки – матери отца – два года назад, ее больше никто не ждал в родном маленьком городе. Кроме холодных надгробий на небольшом кладбище.
– Мне нужно идти к гостям, – кивнула ей мать.
Она развернулась к ней спиной, но передумав, обернулась, чтобы протянуть ветровку. Инесса без слов взяла ее, накинула на плечи, чувствуя легких аромат материнских духов. Подул ветер, и только тогда она поняла, что действительно замерзла.
Провожая прямую материнскую спину пронзительным взглядом Инесса подумала, что есть ледяные стены, которые ничем нельзя растопить.
***
– Ноги моей больше здесь не будет, – вцепилась в ее локоть Роза.
Инесса неосознанно вздрогнула от громкого плаксивого голоса, раздавшегося прямо над ухом, и неохотно подняла взгляд на подругу. У нее уже больше получаса болезненно стучало в висках, но она бродила по особняку, в поисках подходящего места для себя. Нашла только приоткрытую комнату небольшой библиотеки, книги ее мало интересовали, зато уютное кресло-качалка вполне.
Она достала из сумки упаковку одноразовых бумажных платков и протянула их Розе. Судорожно вздохнув, та переборола истерические рыдания, но кожа на лице у нее моментально раскраснелась от обиды и злости. Роза достала один из платков и принялась разрывать его на части – для успокоения.
Вместе они вернулись на праздник, затаившись ото всех в самом углу гостиной.
– Кошмарный вечер, – тайком посматривая на мать, отозвалась Инесса.
Она проследила, как со второго этажа спустился Янко и подошел к своей жене, его тучная фигура тут же полностью закрыла ее от посторонних глаз. Ей стоило хотя бы на секунду в честь праздника порадоваться их семейному счастью, но Инесса не могла. И дело даже не в том, что если бы не ранняя смерть отца, то ей бы и вовсе не пришлось встретиться с этой чужой для нее женщиной. Но должна ли она испытывать благодарность, за то, что та зарабатывала для нее деньги, или за то, что женила на себе обеспеченного мужчину? В один момент тогда перед семнадцатилетней Инессой приоткрылся новый мир, да только даже спустя больше пяти лет, она не нашла себя в нем. А собственная мать только и хотела, что отправить ее обратно.
Роза оперлась на нее. Ее капризная и сумасбродная сводная сестра. Инесса в поддержку похлопала ту по плечу и прикрыла глаза. Смотреть в доверчивые и темные глаза было больно. Но Роза ей была нужна. Инесса погладила подругу по мягким рыжим волосам и отразила посланную той понимающую усмешку.
До тех пор, пока она была тем единственным человеком, который хотел, чтобы Инесса оставалась в семье Янко, Роза ей была нужна.
6.3
В понедельник Юлиан молча прошел мимо нее и с грохотом закрылся в своем кабинете. Инесса поежилась, постучала кончиком ручки по столу и откатилась на кресле. Смирившись со своей нелегкой судьбой доставщика плохих новостей, встала и как можно тише приблизилась к двери, ведущей в кабинет, и даже постучала прежде, чем зайти к начальнику.