Ее заботливо доставили прямо к порогу квартиры, за которой, уже почуяв приход хозяйки, жалобно мяукала кошка.
– Может зайдешь ко мне домой на чай? – внезапно спросила Роза.
Олег был простым, привычным и абсолютно не ее типажом. Но все же ей хотелось получить положительный ответ.
– Нет, – быстро и вежливо улыбнулся он. – Отдыхай и выздоравливай.
Потрепалов потянулся, словно хотел поцеловать ее в щеку на прощание, но внезапно передумал и просто махнул рукой.
Роза Янко тяжело вздохнула и закрыла дверь изнутри, страдая из-за того, что даже у Инессы получилось заторможенного Песцова затащить к себе в гости.
А она чем хуже?
16.3
Инесса чуть не выплюнула обратно свой латте, которое пила по дороге на работу, когда прочитала полученное сообщение. Самым страшным в нем являлось – имя отправителя: «Злая мачеха». В миру же – Светлана Дмитриевна Янко. И требовала она в данный момент обсудить с ней время и меню для предстоящего ужина с родителями Песцова.
На ответ Инессе понадобилось не менее десяти минут. Она набирала и стирала написанное, стояла, уставившись в одну точку, чем напугала охранника у здания, где располагался «ЯнкоСтрой», рассеянно теребила свой шарф, прежде чем решилась и, наконец-то, позвонила:
– Кто тебе рассказал? – без предисловия недовольно спросила она.
– Герман, – отстраненно пояснила мать. – А ему – Роза.
Конечно, Роза.
Стоило Инессе только намекнуть ей на предстоящее событие, как та уже поставила в известность и отца, и мачеху. Поразительная шустрость в столь болезненном состоянии.
– Я все подготовлю, – устав от затянувшегося молчания, сказала Светлана Дмитриевна. – Не переживай.
На самом же деле, теперь Инесса была даже больше напугана предстоящей встречей. В безупречные планы Злобиной входило поставить их перед фактом встречи ровно за сутки.
Верно растолковав, что Инесса ничего ей не отвечает, из-за охвативших ее сомнение, Светлана Дмитриевна тихо прокашлялась.
– Еще я хотела сказать, что мы рады за вас, – добавила неловко она.
Слова ее были сухими и неловкими. Обдумывали ли мать их, или же те вырвались спонтанно, Инесса не поняла.
– Ладно, – пульс у Злобиной участился, как и обычно при разговоре с матерью. Только в этот раз не от злости, а от охватившей тоски про прошлому, которого нельзя было вернуть. – Мне пора бежать.
– Не забудь написать точное время, – напомнила Светлана Дмитриевна и отключилась первой.
***
Как только Инесса вошла в квартиру, попутно подхватывая Мими на руки, Роза Янко тут же приняла самый умирающий вид. Но, даже с залегшими темными кругами под глазами и растрепавшимися после сна волосами, она была красивой, поэтому не настолько идеальная, даже в здравии, Инесса из-за скопившегося раздражения набросилась на нее с упреком:
– Как ты могла рассказать про меня и Песцова своему отцу? – проворчала она и посмотрела на Розу свирепым взглядом.
– Соблазн был так велик, – вынырнула из-под одеяла с наглой улыбкой подруга с признанием содеянного, – что я не удержалась. Жалко только, не успела запечатлеть его лицо в тот момент.
Инессе тоже было жаль. Она буквально зарычала от недовольства и обиделась, как ребенок, которого на день рождения оставили без подарка.
– Прости? – полувопросительно-полуутвердительно взмолилась Роза.
Злиться на нее было почти невозможно, и Инесса только хмыкнула:
– Все-таки простуда была послана в наказание за твой длинный язык.
Вспомнив, про болезнь Роза побледнела еще сильнее и устало откинулась на высокие подушки.
– Несси, лучше не начинай, –- простонала она почти несчастно, чем смягчила черствое сердце Инессы Злобиной.
- Я, кстати, купила тебе апельсины, - вспомнила она и зашуршала пакетом. – Почистить?
– Естественно, – отозвалась разом ожившая Роза. – Не буду же я их есть вместе с кожурой. И побыстрее! – Прикрикнула вдогонку.
Инесса закатила глаза, но принялась хозяйничать на кухне. Самой себе она заварила крепкого чая, добавила туда три ложки сахара, – единственное, что сейчас могло ее подбодрить и дать уверенность в собственных решениях и силах, и к нему прихватила коробку шоколадных конфет.
Потом принесла Розе готовые апельсины и устало уселась на пол, рядом с ее кроватью.
– Я так боюсь на самом деле, – вдруг призналась Инесса.
Сказать об этом было даже неприятней.