А теперь он станет дедом для маленькой принцессы или наследника и поры для деда.
Хорошо бы внука, разрешил себе помечтать он.
Но, перечеркивая для него все остальное, больше всего бесил тот факт, что этот самый внук может быть копией своего папаши. Наглая смазливая физиономия Юлиана Пирогова всплыла в его памяти.
Судя по напряженной тишине, супруга явно что-то у него спросила, и Янко кряхтя перевернулся на бок – к ней лицом.
– Что? – рассеянно поинтересовался он.
Светлана терпеливо пояснила, что хочет поехать к Розе и поддержать ее.
– Твоя дочь растеряна, Герман. Я ей не мать, но как женщина могу просто поговорить.
Он хотел сначала отказаться. Возмущенный тем, как быстро жена заняла другую сугубо «женскую» сторону из чувства солидарности. А ведь ему было известно, что Роза мягко говоря не любила мачеху. Но потом понял – пускай, едет.
- Спасибо.
Сухо поцеловав его в полную гладковыбритую щеку, Светлана Дмитриевна вышла.
Оставшись один, Герман Валерьевич резко, до темноты в глазах, сел прямо, чувствуя, как его с новой силой накрывает волна ярости. Ноздри его раздулись, как у быка за секунду до схватки с противником.
Он этого так не оставит.
***
Его довезло такси, за руль Янко так и не решился сесть. Прокручивая в голове свой длинный гневный диалог, он решил, что не опустится до рукоприкладства, но все его доводы разлетелись на части, когда ему открыли дверь.
– Какой сюрприз! – только и успел произнести Юлиан, прежде чем Герман Валерьевич схватил его за ворот майки своими огромными руками и резко потянул вверх, явно намереваясь задушить бывшего парня дочери.
Уже увидев замаячивший блеск райских ворот, Юлик захрипел. Смертельная хватка ослабла, а потом его и вовсе отпихнули прочь, так что он, нелепо взмахнув руками, повалился на пол.
– Щенок! – рыкнул Янко.
Зашел внутрь его съемной квартиры и сел прямо на тумбочку, скинув оттуда все аккуратно сложенные вещи. Юлик отполз подальше, не понимая такой реакции на их расставание.
Сколько уже времени то прошло?
– Это было общим решением, – попытался привести неудавшегося родственника в чувства Юлиан. – И я, и ваша дочь пришли к общему мнению, что не можем больше встречаться…
Но только вывел сильнее.
– Общее решение! Общее мнение! – выплюнул Герман Валерьевич и снова навис над ним. – А ребенка заделать тоже общим решением было?..
Юлик очень медленно заморгал, пока внезапный смысл слов до него не дошел, и он удивленно воскликнул:
– Что?
17.2
Когда обозленная и растерянная от свалившихся своих и чужих проблем Инесса Злобина, вернулась обратно в квартиру подруги из аптеки, то отметила, что они уже не одни.
Светлана Дмитриевна, сидевшая со своей падчерицей почти обнимку, попыталась улыбнуться ей, но враждебное выражение дочери ее остановило.
Сама атмосфера вокруг них заставила Инессу испытать позабытый страх одиночества; она с трудом сморгнула наваждение, которое нарисовало ей другую картину – ту, где не было места ни для кого из семьи Янко, а мать всегда была с ней. Но это была иная фантастическая реальность, тогда, как в этой у нее еще была, пускай, и не всегда верная, но лучшая подруга, – почти сестра.
Поэтому Инесса, проигнорировав мать, кинула в Розу тест на беременность. Та его с легкостью поймала и отложила в сторону.
– Ты что думаешь мне пять лет? – раздраженно закатила глаза и покачала головой. – Я его уже делала.
– Тогда сделаешь еще раз! – прикрикнула на нее Инесса. – Всегда есть доля вероятности, что ты ошиблась.
Роза пробормотала в ее адрес не самые лицеприятные оскорбления, но послушно проследовала в ванную комнату.
Не зная куда себя деть, Инесса принялась ходить из стороны в сторону, до тех пор, пока Светлана не потянула ее за руку, сжав ладонь дочери лишь на невесомое неловкое мгновение. Но связь между ними не образовалась, Злобина отступила на шаг назад и встала с вытянутой прямой спиной.
– Сядь, – попросила Светлана Дмитриевна и добавила: – Ничего страшного не случилось, чтобы поднимать такой шум.
Знала бы она какой это вызовет спор, то промолчала. Но ее дочь уже завелась, казалось гневно завибрировав от светлых волос до кончиков пальцев.
– Для тебя, конечно, нет! – посмотрела она ей в глаза, не скрывая презрения. – Подумаешь, ребенок! Его можно ведь бросить с отцом!