Успел, вот как звали этого юнца. Я хмыкнул: а вот не успел! Семнадцать лет назад его «коллегу» дворцовая стража так и не поймала. И заметьте, тот ловкач от дворца шел, а этот растяпа до возлюбленной даже не добрался. С — слабак! Шиш ему, а не Горилика!
Между тем, моя подопечная совсем расклеилась, зашмыгала носом. Еще бы: балахончик у меня шерстяной, колючий и довольно пыльный. В него много не наплачешься.
— Я… ап — чхи! Скоро умру? — трагичность фразы несколько смазалась.
— Не волнуйтесь, Ваше Высочество: пока теморанцы не сообразят, что на том берегу Драконьей Реки им не рады, Перевозчику будет не до Вас.
Горилика отняла лицо от балахона, непонимающе посмотрела на меня и собралась, видимо, уточнить, что я имею в виду, но вместо этого сморщилась, снова ткнулась мне в плечо и принялась судорожно чихать. Не так много за время нашего знакомства было случаев, когда мне предоставлялась возможность высказаться: Горилика имела дурную привычку через слово меня перебивать. Так что я решил воспользоваться случаем.
— Ритуальное бракосочетание — чистой воды фикция: за всю обозримую историю не было ни единого документально подтвержденного случая его срабатывания.
— А… ап — чхи!.. мы? — нет, ее положительно не заткнуть!
— А мы тем более! Я выздоровел не из — за ритуала, а благодаря целебной силе трав. И прекратите уже чихать!
— Я… ап — чхи!.. не могу…
— От меня отлепитесь. У Вас, похоже, аллергия на овечью шерсть. Или на пыль.
— Нет у меня… ап — чхи!.. никак — пчхи!.. аллергии! — лицо Горилики покраснело, и теперь она действительно походила на отца.
— Идемте к фонтану. Там сейчас никого нет. Умоетесь, и Вам сразу полегчает.
Или я в очередной раз пропустил какое — то знаменательное событие во дворце, или людям действительно было так любопытно, только мимо фонтана постоянно шмыгала прислуга. Что ж, композиция «Отдали бедняжку за чудовище» выглядела весьма реалистично. Я в балахоне (капюшон я накинул), суровым изваянием застывший у бортика фонтана, и Горилика: хрупкая, с покрасневшими носом и глазами, судорожно вздрагивающими плечами (чихать она перестала, зато начала тихо икать). На принцессу смотрели сочувствующе, на меня… Последние пять лет я старательно ковал себе славу Великого и Ужасного Чародея, но желаемого эффекта неожиданно добился только сейчас.
— Я что… ик… правда так плохо играла?
О, эти женщины! Стоит только убрать от их горла нож, как они тут же начинают волноваться о всякой ерунде. Да и нож не всегда помогает.
— Отвратительно, — со злорадством ответил я. — Чего Вы вообще хотели этим достичь?
— Ну, я надеялась узнать какой — нибудь способ для снятия этих… последствий ритуала.
— Чудесно. Положим, для спасения Вашей жизни необходимо меня убить. Нож дать?
Горилика смущенно пнула бордюр:
— Ну, я ведь тебя спасала… Как бы я теперь смогла…
Я покачал головой. Орлята учатся летать. Машет крыльями, но пока все без толку. Тут только и смотри, чтобы из гнезда не вывалилась. Но и сердиться на нее нельзя: все же хотела меня спасти. Я взял девушку за руку и, как не раз бывало и раньше, впал в крайнюю степень фамильярности.
— Горилика, неужели ты думаешь, что я вот так просто позволил бы тебе умереть? Кроме того, мы уже не раз договаривались, что ты не будешь применять ко мне свои трюки. Во — первых, я все их давно знаю, во — вторых, меня ты можешь просто попросить. И наконец, сколько можно повторять: если хочешь кого — то обмануть — не лги. Что это еще за «Бедный папа…»?!
— Разве я лгала? — девушка говорила теперь почти шепотом. — Ведь он же ее любил, правда?
— Беда в том, что ты сама в это не веришь. Что, уже наплел кто — то?
Принцесса вжала голову в плечи, и пробегающая мимо повариха одарила меня гневным взглядом. Я зыркнул в ответ из — под капюшона, и тетка скрылась с глаз, как и не было. Вот то — то же! Будут мне еще всякие смертные…
— А что, сегодня какой — то праздник?
— День поваров.
— А — а-а… — протянул я понимающе, — опять в аптеках все желудочные порошки сметут.
— Ага, — Горилика совсем не царственно ухмыльнулась. Надо выписать ей хорошего учителя по эстетике.
— Вот что. Как — то здесь излишне людно. Давай — ка мы в обход флигеля в Пиршественный зал, а по дороге обсудим историю твоей матери. А то ты сейчас себе такого навоображаешь, что и до гражданской войны недалеко.
Горилика согласно кивнула, подхватила меня под локоть, и мы неспешно двинулись вглубь парка.
— Ойрона родилась в 4237 году в Маройе, — начал я. — Она происходила из древнего, но крайне бедного дворянского рода. Младшая из трех дочерей, она была необычайно красива, умна и деятельна, но будущее не сулило ей ничего хорошего. Ее отец с трудом наскреб денег на приданное старшей дочери, передал большую часть своих земель храму Неройды в обмен на какой — то невысокий жреческий пост для средней, а Ойрону одарил лишь хорошим воспитанием.