Впереди меня ждала самая муторная и грязная работа. Не буду вас утомлять подробностями удалений внутренностей и работы с грудной клеткой. С ними мне пришлось провозиться почти час. Зато теперь тело девушки выглядело идеальным. Ничего лишнего, чистое торжество минимализма, в котором, как известно, заключено изящество и хороший вкус. Остался последний, финальный штрих. Вы думаете, я позабыл про руки? О нет, конечно нет. Их я сложил на груди, прикрепив тонкими ремешками к вычищенным почти до белизны ребрам.
Выбив в столе держатель, чтобы он принял вертикальное положение, мне стоило признать, - мой талант не подвел. Юмико из серой мышки превратилась в богиню. На месте храма божества мучающего, воздвигся храм божества заботливого и любящего. Ему только требовалось немного украшения.
Взяв большой букет белых лилий, приготовленный заранее, я замер перед своим творением, не в силах оторвать взгляд. Первый цветок отправился в дырку, зияющую на месте носа, остальные, придирчиво следуя определенной симметрии, были размещены мной среди ребер и в полости живота. Если бы здесь была публика, она не удержалась бы и зааплодировала, столь удивительно восхитительным вышел новый образ Юмико. Я сдержал свое обещание сполна, - подарил ей красоту о какой она не могла и мечтать. Кто теперь посмеется над ней, ткнет пальцем? На такое у вас не хватит духу!
Посмотрите. Посмотрите на нее теперь! Неужели она не прекрасна? Ее вывернутая наизнанку плоть, среди которой белеют соцветия лилий, красна словно лепестки роз в свете гаснущего заката. Нет больше неровных, неправильных черт, все пришло в соответствие, как и должно быть. Мною создана чистая гармония, абсолютная эстетика! Восхищенный, я беру полароид и отхожу в сторону, чтобы запечатлеть свое новое творение на снимке.
Но, что это? Я слышу какой-то шум за стальной дверью, закрывающей вход в мое убежище. Множество возбужденных голосов, приглушенных толщей стен. На дверь с той начинают сыпаться удары, гулким звоном отдающиеся в моей голове. Этого просто не может быть! Как они нашли меня?! Слишком рано! Нет! Я не хочу! Я еще не закончил! Они не понимают, ничего не понимают! Юмико не последняя, столько людей все еще нуждаются во мне!
Дверь распахивается, не выдержав напора. О, боги, как они все ужасны! Эти глаза. Носы. Губы. Они ущербны! Ущербны! Не прикасайтесь ко мне! Прочь, вы что, не видите себя? Как можете вы жить, существовать с такой внешностью? Не я сумасшедший - вы! Вам всем нужна помощь!
Я хватаю нож и кидаюсь на первого из этих чудовищ в форме, прикидывающегося полицейским. Выстрел. Боль в груди. Пол и потолок резко меняются местами. «…Вот колыбельная, чтобы ты закрыл свои глаза. Прощай… Прощай…», поет затухающий голос Макглинн, доносящийся из колонок. Я знаю, это конец. Но, за что со мной так? Ведь я не сделал ничего плохого… Всего лишь хотел помочь. Помочь…
Тяжело дышать. Горячая красная лужа растекается подо мной, пропитывая одежду насквозь. Кровь. Моя кровь…
Фарфоровая маска треснула при ударе о бетон, теперь она медленно рассыпается на мелкие кусочки, падающие с тихим мелодичным звоном, обнажая скрытое под ней недоразумение, которое я смел называть своим лицом. Зеркало отражает все происходящее. В том числе больше ничем не прикрытое уродство. Ненавижу! Тело словно заполнили расплавленным металлом, но злость придает мне сил, с гневным выкриком, вырвавшимся из покалеченных легких невнятным дуновением воздуха, я бью рукоятью ножа по его гладкой глумливой поверхности. Трещина стремительно пробегает по стеклу вверх. Секунда, и оно со звоном рассыпается, накрывая меня осколками, впивающимися в спину, плечи, голову. Я уже не чувствую боли. Темно. Почему так темно? Неуже…
«Ты здесь лежишь безмолвно предо мной. Твои слезы для меня не значат ничего…».
Последняя роль
Он едва продрал глаза, а палец словно сам по себе уже нащупал щербатый пластмассовый переключатель рядом с кроватью. Послышался надсадный треск, лампа дневного света на потолке заискрилась. Каждое утро ему казалось, что уж в этот-то раз она точно лопнет, обязательно градом мелких осколков, которые разлетятся как шрапнель по всей комнате. Глупости, конечно, такие лампы не взрываются, просто сгорают. Наверно. Противный металлический дребезг заставлял все внутри сжиматься от ожидания, в своем воображении он пережил уже десятки, если не сотни таких взрывов. Пальцы сильнее вцепились в край замызганного одеяла, готовые рвануть ткань вверх при малейшем намеке на катастрофу. Звучит ужасно глупо, но другого слова на ум не приходило.