Взяв со стола марлевую тряпку, я щедро сдобрил ткань нашатырным спиртом, пришло время для Юмико проснуться. Она должна сполна почувствовать мою помощь и свое перерождение из чахлого цветка в прекрасную розу. Девушка очнулась с тихим стоном, перешедшим в протяжный плачущий вскрик. Испуганные, переполненные мольбой и страхом глаза нашли меня, она пыталась что-то сказать, но поврежденный язык не позволял.
Вечно одно и тоже. Я взял со столика скальпель и зажим. «Отпустите меня!», «не делайте этого!», «не хочу, не надо!», - а ведь я стараюсь ради них! Знаю, нехорошо искать похвалы за хорошие поступки, но иногда так хочется услышать слова благодарности. Просто чтобы знать, что делаешь все не напрасно…
- Сейчас мои руки и воображение переродят тебя, Юмико, и хочу, чтобы ты почувствовала мою заботу. Мое сердце разрывается от жалости к тебе, правда. Этот мир не для таких как мы, в нем правит красота. Пусть говорят обратное, но мне известна правда. И хоть я говорю, что он не для нас, тебя я сделаю его частью.
Лезвие скальпеля ложиться на контур, начинающийся под правым глазом. Я мягко надавливаю, совершая надрез. Зажимом хватаю край плоти. Теперь нужно быть особенно аккуратным, хоть я затянул ремень на лбу Юмико потуже, она могла невольно помешать мне, своими напрасными попытками вырваться. Остро заточенное лезвие легко разрезает кожу и мясо, кровь иногда скрывает под собой начерченную тушью линию, однако я столько раз ее видел, что не особо нуждаюсь в ней.
Первый срез закончен. Удерживая вырезанную часть щеки, похожую сейчас по форме на лепесток цветка, зажимом, осторожно отвожу ее в сторону, теперь нужно удалить лишнее, чтобы плоть лежала ровно, когда я верну ее на место. Забыв, что на мне маска, хочу вытереть взмокший лоб, вместо этого оставляю кровавые линии на белом фарфоре, это вызывает у меня невольную улыбку и смех. Какой же все-таки я порой рассеянный.
Тело Юмико сотрясают мелкие конвульсии и дрожь, глаза то и дело закатываются, черные волосы на затылке слиплись от натекшей на железную поверхность стола кровь.
Вычищая жир и лишние ткани из-под срезанной щеки, я говорил:
- За этот год я совершил одно открытие. Видишь эти плакаты на стенах? Изображенные на них люди кажутся идеальными, и, так и есть, здесь лишь самые лучшие, но знала ли ты, сколько дефектных даже среди таких как они? Признаюсь, и для меня это стало откровением. Я помню день… когда-же все случилось? Ах, да, сейчас уже апрель, значит миновало уже шесть месяцев, ведь тогда был ноябрь. Хоть я покинул сцену, тем не менее, все еще общался со старыми знакомыми, правда случалось это все реже. Как-то раз меня пригласили по старой дружбе посмотреть на выступление, а после повспоминать старые деньки. Я согласился, не смотря на явную скрытую издевку, столь очевидную, впрочем. Как будто они не понимали, что я чувствую! Концерт проходил в клубе 3Star Kurumamichi в Нагоя. Естественно для меня все двери были открыты, мы сидели в гримерке, вяло переговариваясь. Они интересовались моей нынешней жизнью, - Ю, Томоти, Кей, Сакура, - пытались делать вид, что сочувствуют, хотя я-то чувствовал фальшь. Жалкие попытки прикинутся сочувствующими меня не проводили. – Я на мгновение отвлекся от рассказа, прощупывая пальцами вторую щеку и примеряя скальпель к линии. – Наконец, как минимум одному из них, - Сакуре, - надоел фарс, и он захотел выйти покурить, я вызвался пойти с ним. Мне захотелось на свежий воздух, в помещении оказалось слишком душно, да и запах застарелого пота, смешанный с духами и еще черт знает чем, стал вызывать отвращение.
До начала выступления оставалось минут пятнадцать. Мы стояли у черного входа в безлюдном переулке, глядя с унылым видом друг на друга. Сакура говорил, а я, рассматривая его внешность, вдруг начал понимать насколько он противный. Я был поражен! Передо мной стояло явное совершенство. Замечательные волосы, собранные замысловатой прической; изящное лицо, в котором преобладали женские черты; чувственные губы. Тело, руки, все настолько великолепно и… в то же время отталкивающе. От противоречия хотелось схватиться за голову и закричать. Чувства явно отразились на моем лице, вернее в той его части, понимаешь, которую маска не скрывала, он спросил меня, - хорошо ли я себя чувствую? Я даже не знал, что ответить, со мной ведь все в порядке, а вот ему требовалось исправление! Желание вызывало нервную тряску во всем теле. Надо было ответить. Разумеется, я сказал, что все нормально, просто немного устал, только и всего. А дальше как-то все случилось само-собой. Мое телосложение, ты видишь, достаточно крупное, одного удара хватило, чтобы вырубить Сакуру наповал. Бесчувственное тело я быстро спрятал в мусорном контейнере, перед этим для верности затолкав ему в пасть пару таблеток снотворного, и закидал сверху мусорными мешками. Признаться, меня трясло от совершенного. До концерта минут семь, кроме меня с Сакурой не было больше никого, все знали с кем он вышел. Я пропал! Какого чудовищного самообладания стоило мне вернуться в клуб как ни в чем не бывало. Разумеется, меня засыпали вопросами, однако я весьма ловко выкрутился, попросту сказав, что Сакура решил немного задержаться на улице, а я не стал ждать и вернулся. Мне, как ни странно, поверили. Выступление все равно состоялось. Гитарист из другой группы, которая должна была выступать следом, занял его место. До конца я не остался, сослался на плохое самочувствие и ушел на середине шоу. Мне не терпелось приступить к работе над столь необычным экземпляром, каким являлся Сакура. Его случай был особо тяжелым. Даже сейчас кажется, что я так толком ему не помог. Ты бы, Юмико, поразилась, узнай с какими сложностями мне пришлось столкнуться, чтобы привезти его сюда, даже вспоминать не хочется. – Скальпель дрогнул, пришлось поспешно отдернуть его в сторону, иначе повредилась бы ровность вырезаемого контура. Меня охватили воспоминания.