Гермиона закрыла глаза, и легкий ветер — откуда ему вообще взяться в помещении? — трепал ее волосы, приятное тепло окутывало тело, аромат диких цветов опьянял. Она чувствовала дом, чувствовала, как тот говорит с ней, показывает свою магию. Она растворялась в волшебстве, впитывая невероятную силу. И Том был частью этой магии. Гермиона открыла глаза — он стоял так близко, что она бы ощущала на себе его дыхание, если бы он был живым, но ей больше не было страшно от его присутствия. Она чувствовала Тома так же, как чувствовала дом, потому что они были одним целым.
*
Найти информацию о Николине Тодор оказалось непросто. У Гермионы было слишком мало возможностей в доме у бабушки, поэтому она попросила Виктора разузнать что-нибудь о таинственной преподавательнице. Вероятно, Гермиона и правда ему нравилась. Виктор сразу отвечал на ее письма и всегда был готов помочь. Рон же не отвечал ей уже вторую неделю. Конечно, он просто не любил писать письма, но разве нельзя было сделать исключение ради нее?
Гермиона не могла перестать навещать Тома. Вместе они исследовали дом, он показывал ей комнаты, каждый раз удивляя ее так сильно, что восторженная улыбка не сходила с ее лица. Еще Гермиона думала, что ему должно быть очень одиноко — она не могла представить, как можно жить в одиночестве долгие годы. Том не отвечал на ее вопросы и почти не задавал своих, но — что удивительно! — внушал какое-то странное доверие.
— Мне кажется, что дом меняется с каждым моим появлением, — заметила она задумчиво.
Со стороны дом больше не выглядел заброшенным, скорее был похож на маленькое фамильное поместье с историей. Плющ, обвивавший его, ослабил хватку, пропуская в окна больше солнечного света. Ступени перестали нещадно скрипеть от каждого шага, облезшая зеленая краска сменилась новой. Странные метаморфозы происходили и с хозяином дома, с каждой их встречей он будто становился все более настоящим и живым.
— Ты разбудила его своей магией, — Том пожал плечами. — Моя просто поддерживает его, но твоя — дарит новую силу.
— Это не опасно? — осторожно спросила Гермиона.
— Смотря для кого.
Том усмехнулся.
— Для меня?
Они сидели на качелях, подвязанных к потолку. Гермиона слегка отталкивалась ногами от пола, приводя их в движение. Крупными хлопьями на них падал снег. Удивленная, Гермиона поднесла к глазам ладонь со снежинками: те не были холодными, но привычно таяли от тепла тела. Свет в комнате был приглушен. Гермионе вспомнился двор недалеко от ее дома: пустынная детская площадка, зимний вечер, мягкий свет фонарей. И никого вокруг.
— Ты в безопасности, пока я здесь, — ответил Том.
Он поднял голову к потолку и закрыл глаза, снежные хлопья медленно опускались на его черные, как смоль, волосы. Гермиона легко спрыгнула с качелей и попала в сугроб, мягкий, как вата, и совсем не холодный. Снежинки уютно мерцали в теплом приглушенном свете.
— Ты никогда не сможешь покинуть этот дом? — тихо спросила она.
Том открыл глаза и посмотрел на нее.
— Смогу, когда придет время.
Он тоже встал с качелей и подошел к Гермионе. Она слегка насторожилась, напуганная его близостью.
— Что тогда станет с домом? — спросила она, делая небольшой шаг назад.
— Я хочу кое-что попробовать, — сказал Том, игнорируя ее вопрос.
Он подошел еще ближе. Теперь Гермиона видела блеск его темно-карих глаз, холодных и неприветливых. От его приближения по коже побежали мурашки.
— Что ты?..
— Молчи, — приказал он.
Снежинки блестели в его волосах. Том больше не казался призраком, полтергейстом, духом этого дома. Гермиона чувствовала исходящее от него тепло.
— Том, — тихо начала она.
Он не позволил ей договорить, едва коснулся пальцем ее губ, и она замолчала, почувствовав это. Почему она стала его ощущать? Гермиона замерла в ожидании, сердце в груди учащенно забилось.
Том слегка наклонил голову и, подняв ее подбородок, коснулся губами ее губ, легко, почти невесомо. Гермиона чувствовала его теплое дыхание на своей коже. Губы Тома были мягкие, он целовал осторожно, едва касаясь, не дотрагиваясь до нее руками. Когда спустя мгновение он отстранился, Гермиона заметила легкую улыбку на его лице.
— Но как? — выдохнула она, касаясь пальцами своих губ.
— Дом стал сильнее, я тоже, — он пожал плечами, как будто совершенно не был удивлен таким раскладом событий.
— Это все из-за меня?
— Из-за тебя в том числе.
Том снова сел на качели, словно ничего не произошло. Снежинки замедлили падение, исчезая прямо в воздухе, не успевая коснуться пола. Гермиона смотрела на свои руки, и буквально видела, как по ним течет магия. Делает ли дом сильнее и ее тоже? Или он только забирает силу, чтобы наполнять ею себя и Тома?
Она взмахнула рукой, и снежинки в воздухе изобразили елку с мерцающими разноцветными огоньками. Рождество посреди такого жаркого лета — разве это не чудо?
В один момент елка с хлопком исчезла, оставляя после себя пустоту. Хлопья снега тотчас перестали падать, воцарилась тишина.
— Не люблю Рождество, — холодно сказал Том, глядя на нее.
Отвернувшись от его пронзительного взгляда, Гермиона закрыла глаза.
*
— Почему тебя не было так долго? — недовольно спросил он, увидев ее.
Гермиона нахмурилась, удивленная его вопросом.
— Виктор навещал меня. Рассказал историю Николины — все, что смог узнать.
Она прошла по комнате и села в кресло напротив Тома. Конечно, он всегда был неприветливым, но сегодня его взгляд казался особенно резким, а слова грубыми.
— Что он узнал?
— Она пропала без вести, ее никто не видел уже сорок лет. Виктор сказал, что последней Николину видели в больнице, она пришла с просьбой вылечить темное проклятье. Помочь ей не смогли, после этого она исчезла.
Том задумчиво посмотрел в окно.
— Сколько тебе лет? — осторожно спросила Гермиона.
Когда она узнала от Виктора всю информацию о Николине, Том предстал перед ней в совсем другом свете. Как может быть связан он и девушка, пропавшая сорок лет назад?
— Почти восемнадцать, — ответил он, глядя ей в глаза.
От этого взгляда Гермионе стало не по себе.
— Ты был знаком с ней? Как это возможно?
— Какой сейчас год?
— Девяносто пятый.
Том кивнул. Он, казалось, совершенно не удивился этой информации.
— Это ты проклял ее? — спросила Гермиона, стараясь говорить как можно более спокойно.
— Нет.
— Я тебе не верю.
Гермиона встала с кресла и скрестила руки на груди. Том засмеялся.
— Мне все равно, — бросил он.
— Что ты скрываешь, Том?
Он не ответил. Медленно, шаг за шагом Тон приближался к Гермионе. В который раз она пожалела, что не взяла с собой палочку. Может быть, в этом доме ее колдовство вообще нельзя было отследить?
— Я заперт в этом доме на десятки лет, — сквозь зубы процедил он. — Мне не выйти отсюда. Ты действительно думаешь, что это я ее убил?
Он стоял совсем рядом, и Гермиона сделала несколько шагов назад. Упершись спиной в стену, она остановилась. Том был пугающим: его глаза сузились, лицо побледнело и походило на маску.