управлял сам, платить было некому.
Но стоя здесь, цепляясь за нереальный шанс, что в доме была его мама, он
подумал: «Не было бумаг, где требовалась подпись? А кто перевел его в школу?
Кто расписывался, когда приходил доктор, полубессознательный, словно робот?
И почему он никогда не задумывался об этом до появления в его жизни
Дэлайлы? Гэвин всегда понимал, что его реальность отличается от мира
окружающих, но за этим пониманием всегда лежала темная, тайная вера, что
Дом делает его еще и особенным.
Одно-единственное слово ворвалось в его мысли: как?
Как мальчик мог оставаться сиротой, чтобы никто в городе не знал, что
случилось с его мамой?
Как он мог быть таким удачливым, что его вырастил Дом?
Как он мог не задуматься, когда Дом начал нападать на Дэлайлу, и ранил
ли он его маму?
А если Дом не был хорошим? И что, если сам он жил тут все это время, слепо доверяющий, а его единственная семья была… злой?
Пытаясь сохранять спокойствие и подавив комок слез, Гэвин продолжил
вслушиваться в возможные звуки человеческой жизни в доме. Он опустил
стопку писем на стол и пошел на Кухню, взял стакан и наполнил его водой из-
под крана.
Он пил, держа стакан дрожащей рукой и пытаясь не обращать внимания
странную темноту снаружи. Вернувшийся в Камин огонь согревал передние
комнаты. Тарелка со свежим печеньем стояла на столе. Ромашки на
подоконнике разжали лепестки и посмотрели на него.
– Думаю, я пойду наверх и посплю, – произнес он.
Гэвин взял яблоко из плетеной корзинки и выпрямился, вытирая красную
кожицу фрукта о ткань футболки.
– Я уснул, репетируя для весеннего концерта, и шея затекла. Но я посплю, и
все наладится. Может, мы потом осмотрим систему полива снаружи, когда я
проснусь? Она в плохом состоянии.
Ромашки кивнули головками, но не двинулись, чтобы коснуться его, когда
он поставил стакан в раковину.
Гэвин поднялся по ступенькам, наступая на каждую и надеясь, что
выглядит не так тревожно, как себя чувствует. Было слишком тихо. В Доме
всегда кипела энергия, и он привык к этому: к легкой дрожи, к ощущению
движения вокруг него, из-за чего ему было проще засыпать по ночам и из-за
чего он помнил, что не один. Он чувствовал подрагивание стен и дерева под
ногами. Чувствовал дрожь воздуха. Сегодня она тоже была, но другая.
Дрожь была тяжелой. Напряженной. Ему казалось, он попал в сжатую
мышцу, зная, что Дом не станет причинять ему вред, но чувствуя при этом
окружавшую его пульсирующую ярость.
Зажегся свет на втором этаже, но лампы загудели нескладно. Ступеньки
скрипели с каждым шагом, но не твердо, а хрупко.
– Что происходит? – спросил он, сглотнув так громко, что сам услышал это
в зловещей тишине. – Ты злишься на меня?
Страх собирался в животе Гэвина, и он поспешил подняться по ступенькам, после чего посмотрел на дверь спальни в конце коридора, прислушиваясь при
этом к звукам.
В шкафу была спортивная сумка, и Гэвин подумывал положить туда вещи, туалетные принадлежности и прочее перед побегом, но теперь он отбросил эту
идею. Дом не напал только потому, что Гэвин не попытался сбежать.
Он сел на кровать, взял свой альбом и кусочек угля, пытаясь выглядеть
спокойно и расслаблено. Как это сделать? Как найти в Доме маму, если тот
замечает каждое его движение? Он никогда не видел Дом таким мрачным, мертвым и зловещим. Существовал ли способ его обмануть?
Гэвин помнил дни, когда был заперт, когда исчезли дверные ручки с
наружных дверей и пропали задвижки на окнах. Дэлайла уверяла, что Дом
менялся и физически преображался в тот вечер, когда она пришла на ужин.
Были ли у Дома части, о которых он даже не подозревал?
Заметив старую коробку на полке, Гэвин достал оттуда модель самолета, которую не закончил, и пробормотал, что нужно найти клей. Теперь у него
появилась возможность копаться в старых ящиках, заглядывать в шкафы, которые не открывал годами, даже проверять под подушками и кроватями. Дом, казалось, был рад помочь, отодвигая мебель с его пути и открывая для него
дверцы шкафчиков. Он открывал каждый шкаф, касался пальцами стен, проходя
мимо, ощущая края и выступы, которых не должно здесь быть.
Он нашел пачку старых флаконов с лекарствами от мигрени, которые
принадлежали, скорее всего, его маме, но никакого клея или скрытых комнат.
За два часа до назначенной встречи с Дэлайлой Гэвин был готов оставить
надежду найти хоть что-нибудь.
Он снова поднялся по ступенькам и пошел в свою комнату, остановившись
на полпути к кровати. В центре идеально постеленного покрывала лежала
фотография его мамы, которую он хранил в шкафчике в ванной.
Все это время Дом знал, что именно он искал.
Воздух остыл, в комнате потемнело, словно солнце ушло за облака. На коже
проступили капельки пота, и он ощутил, как по рукам, ногам и шее побежали
мурашки.
Снаружи вдали виднелось синее небо, листья деревьев трепетали на ветру, но ближе к Дому все оставалось темным. Двор был окутан тенью. А ветер качал
мертвые ветви его любимого вишневого дерева.
Позади него в коридоре послышался звук. Но не шаги, а рык. Такой звук
мог исходить только из утробы монстра – низкий и зловещий, вибрирующий по
перекрытиям под его спальней и взбирающийся вверх по стенам. Дрожь
становилась все выше и выше, словно охватила уже весь дом.
Гэвин закрыл глаза, представив ступеньки, и сколько шагов нужно сделать, чтобы попасть туда.
Если он побежит, то Кровать подвинется, и ему придется прыгать. Шкаф
попытается закрыть проход. В Коридоре пусто, но Стол был проворным и мог
заблокировать любую дверь, какую пожелает. Он попытается замедлить его, поймать и сбросить с лестницы, если будет нужно.
О боже.
Гэвин попытался отогнать мысль о предстоящем сражении из головы, но не
смог. Он снова закрыл глаза и почти представил себя там, на нижних ступенях, с вывернутыми под неестественными углами руками и ногами, со странно
выкрученной шеей и с остекленевшими открытыми глазами. Дом и правда
позволит Гэвину умереть, лишь бы он не вышел? Воздух спешно покинул его
легкие, и он закрыл рукой рот, сглотнув поднимающуюся к горлу тошноту. Это
не Дом был расстроен и уязвлен. Впервые в жизни Гэвин понял, что Дом готов
сделать что угодно, чтобы удержать его внутри.
«Он и не собирался меня отпускать».
Он смотрел на окна спальни, закрытые плотными шторами, которые
запросто могли наброситься и схватить его. Посмотрел на открытую ванную и
окно, которое он подпер деревяшкой.
Та все еще была на месте.
Если поспешить, он сможет добраться и выйти. А если Дом захлопнет
окно, то он его разобьет. Это единственный свободный путь. Прищурившись, Гэвин подсчитал расстояние. Метров пять. Столько ему нужно пройти. Пять
метров от него до ванной.
Оглядев еще раз коридор, он сделал глубокий вдох и побежал.
Стол из коридора поехал по полу и встал между ним и дверью, и Гэвин
поднырнул, проехав по холодному деревянному полу в комнату. Стукнулся
плечом о стену, и та задрожала, на глазах меняя цвет и форму, и внезапно он
перестал понимать, где находится. Справа должен был быть коридор, а прямо
здесь – дверь в ванную, окно, но ее тут не было. Были обои, которые он никогда
не видел, на стенах рядом с дверями, которые он никогда не открывал.
– Мама! – завопил Гэвин. – Ты здесь? Мама! – такой хриплый
пронзительный вопль он тоже никогда не издавал. Врезавшись в стену, он