Я нажимаю на курок.
Его лицо исчезает.
Либо они, либо мы.
Движение справа от меня тянет мой ствол.
Я выдыхаю и снова нажимаю. Дважды.
Кровь хлещет из его груди.
Еще одна голова.
Еще одна пуля.
Еще один человек упал.
Я отхожу назад за машину и, пригнувшись, прохожу мимо Доминика и мертвого негодяя, пока не оказываюсь у задних дверей.
Надо мной появляются двое мужчин, но их внимание приковано к передней части внедорожника.
Где я была.
Я нажимаю на курок.
Первый человек падает. У него нет половины шеи.
Второй человек падает, но я успеваю сделать еще один выстрел.
Я бегу обратно, не смея остановиться и проверить Доминика.
Он жив.
Он должен быть жив.
Я выглядываю из-за машины и слишком поздно замечаю двух мужчин.
Раздается шквал выстрелов, и я отступаю, но перед этим пуля попадает в ствол моего пистолета, отбрасывая его в сторону и вырывая из руки.
Он падает на землю, пролетая мимо переднего бампера. Вне моей досягаемости.
Последний осколок надежды, за который я цепляюсь, рушится.
Я не могу дотянуться до винтовки.
Я с трудом подползаю обратно к Доминику.
Прошла минута. Может быть, две. Не девять.
Люди Кинга не успеют прибыть вовремя.
«Просто держись», — шепчу я своему красавцу-мужу, засовывая руки ему в карманы. «Просто держись, ладно?»
За исключением того, что единственные обоймы, которые я смогла найти, предназначены для винтовки, а в его оружии закончились патроны.
Я тянусь к спине Дома и нахожу пистолет, спрятанный в его кобуре.
Он не победит людей, идущих на нас с автоматами.
Но это может дать нам еще несколько секунд.
Еще несколько секунд вместе.
Я поднимаю руку, просовываю ствол пистолета над крышей машины и нажимаю на курок.
Я убиваю их, немного наклоняя ствол между выстрелами. Достаточно, чтобы держать их головы опущенными, даже когда они отстреливаются.
Но тут мой пистолет щелкает и стреляет.
И все выстрелы прекращаются.
Потому что я выбыла.
И они это знают.
Я опускаюсь на колени.
Я подвела нас.
Падающий снег внезапно становится гуще, и наступает гнетущая тишина.
Я подхожу к Доминику.
Я хочу сесть к нему на колени, хочу обнять его и отвернуться от всего. Но я не могу так с ним поступить.
Я собираюсь с этим столкнуться.
Он умирает, потому что защищал меня.
Теперь моя очередь.
Вытащив последний предмет из его кармана, я просунула пальцы сквозь тяжелый металл.
Сжав правую руку в кулак, я становлюсь на колени рядом с мужем и прижимаю левую ладонь к дыре в его груди. И жду.
Я вижу три вещи.
Заходящее солнце сверкает сквозь снегопад.
Кровь Доминика на моих руках.
Пустая винтовка, лежащая на снегу.
Я слышу три вещи.
Звон в ушах.
Голос Кинга кричит в трубку где-то на земле.
Приближающиеся шаги.
Три части тела.
Мое сердце разрывается в груди.
Мой малыш, едва сформировавшийся, у меня в животе.
И моя душа, в центре моего существа, оплакивает наш упущенный шанс на счастье.
«Мне тоже жаль, Доминик», — шепчу я. «Мне так жаль, что я не смогла нас спасти». Я наклоняюсь в сторону и нежно целую его в щеку. «И мне жаль, что я никогда не говорила тебе, как сильно я тебя люблю».
Мужчина обходит изрешеченную пулями машину спереди.
И я выпрямляюсь, все еще касаясь Доминика, все еще сжимая кастет.
Рот мужчины приподнимается, когда он поднимает ствол своего пистолета.
Наша жизнь скоро закончится, и он думает, что это забавно.
Я прислоняюсь к Дому.
Вместе.
И тут вокруг меня начинается хаос.
Стрельбы стало больше, чем раньше.
Звук оглушительный.
Столько оружия разряжается одновременно.
Человек передо мной исчезает, его тело разрывается на части у меня на глазах.
Шум такой громкий.
Он невероятно громкий.
Я готовлюсь.
В ожидании боли.
Но меня ничего не трогает.
Ничто не бьет по Дому.
Я поворачиваю голову, вытягивая шею, чтобы увидеть, откуда доносятся выстрелы.
И я это вижу.
Я вижу их.
Целая вереница людей. Целая чертова вереница людей, плечом к плечу идущих из снега с поднятым оружием, направленным поверх моей головы.
Они продолжают идти.
Продолжаут идти и продолжают стрелять. И я не знаю, откуда они взялись.
Они появились на поле боя, одетые в полностью белую тактическую экипировку.