– Зато они в агротехнике сильны, на мастеров высоких урожаев целят, – смеялся Витя. – И им, как членам бригады, по другим предметам скидка положена…
– Нам скидка не требуется. Нечего тень на бригаду наводить! – сердился Костя и, оставшись с приятелями наедине, требовал от них не позорить бригаду.
Проходил день, другой. Алеша получал очередную двойку, Вася Новоселов – замечания от учителей, и Витя, не утерпев, вновь подпускал шпильку:
– Ну как, мастера? Уже урожай собираете? По всем правилам агротехники,.. Богатый у вас год будет!
У Кости пересыхало в горле. Он сжимал кулаки в карманах, но Паша с Васей уводили его в угол.
– Кораблев брешет – ветер носит, – невозмутимо говорил Паша. – А ты – ноль внимания, уши ватой заткни.
Но не только в школе подстерегали Костю огорчения.
Началась пора родительских собраний. Школьники всегда ждали их с трепетом. По почину Федора Семеновича, собрания проводились не в школе, а по колхозам, где родители чувствовали себя свободнее. Учителя приходили. в сельский клуб или в правление и рассказывали родителям, как их дети учатся в школе, и, в свою очередь, просили взрослых поделиться тем, как ребята ведут себя дома, в семье и на улице.
И родители ничего не скрывали. В разговор вступали даже те колхозники, дети которых давно уже закончили школу.
Проводить родительское собрание в Высокове досталось Галине Никитичне.
– Рассказывай о школьниках откровенно, ничего не утаивай, – напутствовал ее Федор Семенович. – И сама слушай внимательно, что скажут о детях родители.
Когда Галина Никитична пришла на колхозное собрание, Сергей поднялся и освободил ей место за столом.
Все придвинулись ближе. Дед Новоселов протолкался к самому столу и, сняв полушубок, положил его под себя, как видно собираясь долго сидеть.
В дверь заглянул Костя с товарищами.
– Домой, други, домой! – сказал им Сергей. – Сегодня не требуетесь… Разговор без вас будет.
Ребята неохотно вышли на улицу. Накрапывал дождь, но по домам расходиться не хотелось.
– А знаете, почему не пускают? – слукавил Вася Новоселов. – Тесно в правлении – яблоку негде упасть. А в сенях слушай сколько угодно, не возбраняется. И под окном можно!
– Хитришь ты! – попыталась возразить Варя, хотя ей тоже очень хотелось послушать, что сегодня будут говорить о школьниках.
– Тогда слушайте там… и докладывайте по очереди, – приказал Костя Васе и Алеше Прахову.
Те подошли к раскрытому окну, а остальные школьники укрылись от дождя под ивой. Через несколько минут подбежал Вася и сообщил, что в правлении только что обсудили Митю Епифанцева. Колхозники вполне согласны с оценками учителей, а Яков Ефимович даже сказал, что Митя – передовик учебы, дельный комсомолец и побольше бы в школе таких ребят.
– Качать передовиков учебы! – крикнул кто-то из мальчишек.
– Да будет вам! Еще зазнаюсь! – отмахнулся Митя.
– Тогда давайте так, – предложил Костя: – кого очень хвалить будут – под дождь ставить. Чтобы не зазнавался!
– Правильно! Под дождь! – захохотали школьники.
– Тихо вы! – зашикал Паша. – Вон Прахов бежитСлушайте!
– Ребята, там Витьку Кораблева обсуждают! – возбужденно сообщил Алеша.
– Ну и как? – спросил Костя. – Все, конечно, исправно: и по учению и по поведению?
– Исправно-то исправно, да не совсем. Колхозники вопросики всякие задают. А сейчас дядя Яков высказывается… Хотите послушать?
Все бросились к окнам.
Яков Ефимович в комбинезоне – на собрание он пришел прямо из кузницы – стоял у двери.
– За школу Вите честь и хвала, – говорил он. – Но, коли парень по учению один из первых, пусть это звание и дома бережет и на улице. А то что ж получается, граждане: в классе он в одну одежду рядится, дома – в другую…
– Любишь ты в чужие окна заглядывать! – недовольно перебил его Никита Кузьмич. – А только мы с матерью сынком довольны, не жалуемся.
– Может, кто и доволен, да только не Анна Денисовна, – многозначительно заметил Яков Ефимович.
– Мать, да скажи ты ему! – взмолился Никита Кузьмич, толкая жену в бок. – Зачем он в чужой дом ломится? Это уж наше дело, семейное, как мы о сыне печемся. В артельном уставе про то не записано.
– Обождите, Никита Кузьмич, – сказал Сергей. – Устав… его ведь как прочитать… Там, по-моему, обо всем сказано.
Анна Денисовна подняла голову и сквозь сизую табачную дымку встретила глаза дочери. Она туже затянула под горлом уголки темного платка и поднялась.
– Ладно, отец, скажу… Шила в мешке все равно не утаишь. Я, конечно, радуюсь, что Витя учится исправно. А вот дома его порой и не узнать. Все швырком да броском, доброго слова не услышишь. Все ему подай, все приготовь. Третьего дня дужка у ведра отвалилась. «Ты бы, говорю, сынок, починил ведерко-то, дело же нехитрое». – «Не стоит возиться, отвечает, лучше новое купить. Ему и цена-то грош ломаный».
Никита Кузьмич дернул жену за руку:
– Да ты, Анна, в своем уме? Не угорела часом? Кому это интересно про наши семейные дела знать! Сядь скорее, не срамись перед народом.
– Погоди, отец! – остановила его Галина Никитична. – Пусть мама до конца выскажется.
Анну Денисовну поддержали колхозники:
– Она дело говорит!
– Чересчур балуете вы своего наследника!
– Правильно, Денисовна! По шерстке сына погладить каждая может. А вот встречь шерстки – на это сила нужна.
Колхозники один за другим припоминали Витины проступки: то он надерзил старшим, то обидел малышей, то не уступил в клубе место деду Новоселову.
– У меня такая просьба к учителям будет, – обратилась мать к дочери: – построже там, в школе, с сынка-то взыскивайте… И как он дома себя ведет, тоже в расчет берите.
– Это что ж такое, граждане? – вышел из себя Никита Кузьмич. – Родная мать да родному сыну дорогу перебегает!.. Ну нет, не желаю я всякие поклепы слушать!.. – Он поднялся и, протолкавшись к двери, присел у порога.
Школьники отпрянули от окна и вновь спрятались от дождя под иву.
– Вот так тихая тетя Анна! – проговорил Митя. – Сказанула словечко…
И каждый из школьников невольно проникся уважением к этой маленькой, подвижной женщине, которая просыпалась чуть свет, вечно куда-то торопилась, никогда не сидела без дела и казалась покорной и безответной.
– Витьке бы еще и не так надо! – вслух подумала Варя.
– Чего ты бурчишь там? – обернулся к ней Костя.
– Да так… Молодец, говорю, тетя Анна!
– Ох и достанется ей теперь от дяди Никиты! – вздохнула Катя.
– А чего ей бояться? – возразил Костя. – Не где-нибудь живет – в колхозе!
– Известное дело, – согласился Паша. – У нее трудодней побольше, чем у дяди Никиты.
Еще раз подбежали Вася и Алеша.
– Теперь о ком речь? – спросил Костя.
– Понимаешь, какое дело… – помявшись, признался Вася. – Нашу четверку на собрание кличут… желают с глазу на глаз говорить…
Костя нахмурился и повернул голову к Мите. И хотя было темно, но тот почувствовал это движение.
– Идите, раз зовут, – шепнул он. – Мы подождем.
Костя с приятелями направился к правлению. На крыльце они отряхнулись от дождя и очистили сапоги от грязи. У Васи нашлась расческа, и ребята наспех расчесали мокрые волосы.
– Ручей, – шепнул Алеша, – может, мне лучше не показываться?
– Это еще почему? Все пойдем!..
Приятели вошли в правление. Колхозники расступились, словно встречали какую-нибудь почетную делегацию.
– Явились, Сергей Григорьевич! – сказал дед Новоселов.
– Я же знал, что они неподалеку кружат, – усмехнулся Сергей и подозвал ребят к столу. – Доложила нам сейчас Галина Никитична, как вы учитесь. Прямо скажу: плохо у вас дело идет. Хлопцы вы будто с головой, слово нам дали насчет учения, сейчас в комсомол собрались – а в классе в хвосте плететесь. С чего бы так? Ну, кто из вас, объяснит?.. Костя, ты, что ли?