Про себя сказать нечего. Была с мамой. Ей лучше. Пить стала меньше. Может быть, что-то у нас и получится. Она ведь еще молодая. Я бы хотела жить с мамой, учиться. Конечно, личной жизни у меня не будет, потому что я урод. Мне уже надоело слушать, что я родилась такой из-за маминого пьянства. Я маму не осуждаю. У ней у самой был отец алкоголик, и она осталась одна в шестнадцать лет.
В новом здании все очень красиво. А в березовой роще радуется душа. Вечером деревья розовые. Митя, если ты и нашел новую семью, не забывай нас. Мы все по тебе будем очень скучать. Ты такой умный. Я не встречала такого человека. А мне хочется дружить с умным. Но, конечно, если ты не вернешься, ты забудешь про нас. Остаюсь с уважением. Раиса Кротова».
Приближался день, когда надо было идти к маме. Это удается не каждый год. Прошлое лето я провел в лагере, до города было далеко, а позапрошлым летом болел.
Я постирал свою одежду, куртку и брюки. Речная вода удивительно хорошо стирает. Что касается цветов, то я надеялся раздобыть их по дороге. В конце концов можно было разживиться и на клумбе. Белые и красные пионы росли здесь густо и уже осыпали нежные лепестки.
Роману я сказал, что собираюсь разведать, как что. Может, требуется помощь тетке. Она часто болеет. Я заверил, что не собираюсь возвращаться домой по крайней мере до конца лета, когда, по моим расчетам, должны нагрянуть родители. Да и в школу надо идти. В конце концов я взрослый человек и понимаю, что на стороне долго не проживешь.
— Деньги нужны? — спросил Роман.
— Ну, так…
Он совершил самый настоящий налет на беспорядочно раскиданную по даче одежду и наскреб из карманов не меньше двух рублей мелочью.
— Когда вернешься?
— Как получится.
— Смотри не забывай про игрища. Про поэму для Машки. Сколько строк сочинил?
Я объяснил, что стихи сочиняю быстро. Только должно прийти вдохновение.
— А если не придет? — наседал Роман.
— Тогда дело плохо.
— У меня есть первая строчка. — Читай.
— Стелла Мария Марис, так зовется звезда…
— Это плагиат! — воскликнул я.
— Сам сказал.
— С этой строчкой сочинить стихи очень трудно.
Роман надвинулся на меня и вперился подозрительным взором.
— Послушай, а ты не обманываешь?
— Насчет чего?
— Что сам сочиняешь стихи? Это ведь я тебе кинул идею прочитать чужие.
— Но ты же видел… — произнес я упавшим голосом. — Записаны в тетрадке.
— А если переписал?
— Что я, девочка, — переписывать…
— А то был у меня приятель. Стихи присваивал. Ладно, это я так. Не понимаю, чего ты тянешь.
Меня не покидало щемящее чувство. Казалось, я оставляю дачу навсегда. Больше не раздвину листья папоротника, не увижу зеленую лужайку и белую стену, испещренную лиловыми письменами теней. Не спустится с веранды девушка в светлом платье, не сядет в плетеное кресло с раскрытой книгой. Все это было как сон. В размягчающем жаре летнего дня, в сонном жужжании мух и стрекоз, в ощущении благости и покоя…
— Митя, Митя, ты уезжаешь?
Я вздрогнул. Передо мной стояла Маша с ворохом полевых цветов. Среди них выделялся колкий серебристый репейник, сердито торчащий среди желто-голубой пестроты мелких цветиков.
— Возьми. — Она протянула мне длинный стебель, увенчанный фиолетовыми и желтыми бутонами. — Это иван-да-марья. Правда, хорошее название?
Я кивнул.
— Но ты вернешься?
Я снова кивнул.
— У меня к тебе просьба. Ты можешь опустить в городе это письмо? Быстрее дойдет.
Она протянула мне письмо. Я взял конверт и застыл в нелепой позе, не зная, куда его сунуть. В кармане конверт не уместится.
— Дмитрий Суханов! — От дома бежала Юля. — Дмитрий Суханов, ты забыл бутерброды! Я положила их в сумку. Смотри же, быстрей возвращайся. Мы будем скучать!
Выскочил Бернар и радостно принял участие в церемонии прощания. Они махали мне руками, что-то кричали, а Роман приставил ладонь к голове, как генерал на параде.