Изабелла хочет ответить, но бросается, чтобы удержать падающий забор. Жильцы с трудом выравнивают забор и укрепляют стремянкой.
Сталеваров: Нам бы пару гвоздей, чтобы доску прибить. Патронов на всех не хватит.
Минерва: Что же будет дальше?
Алебастр (задумчиво): Дальше? Всё как обычно. Слава, богатство, изгнание.
Тамара: Нельзя ли остановиться на первых двух пунктах?
Сталеваров: Дом окончательно окружён. Нужны свежие силы для охраны забора, иначе детёныши и коллекторы разломают его голыми руками.
Победов: Да, нужны новобранцы, нам не выстоять в одиночку.
Сталеваров: В конце концов мы живём посреди народа. Насколько я помню из донесения блаженного Аркадия, людские массы есть на Востоке и Западе. Я пойду и проведу агитацию.
Благородиев: Марксистам нельзя доверять агитацию!
Тамара: Да, сто лет марксистской агитации привели к тому, что Владимир Ильич остался последним марксистом.
Минерва: Среди нас есть заслуженный педагог, способный убедить любую аудиторию в чём угодно.
Алебастр: Спасибо, дорогая, что помнишь мои скромные достижения. Действительно, по первым трём образованиям я – педагог, в переводе с греческого «ведущий мальчиков». Сначала, по примеру древних, я устремлюсь на Восток.
Алебастр достаёт какой-то предмет, похожий на туристический стул и удаляется. Видно, как он подходит к вывеске «ДЕТСКИЙ САД ПОРОСЁНОЧЕК».
За дверью – адский шум, визг и гам. Алебастр входит в двери, шум на секунду смолкает, но тут же возобновляется с утроенной силой.
Раздаются возгласы Алебастра: Горе вам, ухожопые варвары! Смотрите мне в глаза, а не на бороду! Ты в кого целишься, мелкий паразит?
Сталеваров (в сторону): Кажется, агитация проходит успешно. Главное – установить контакт с массами.
Алебастр возвращается, уже без стула. В разлохмаченной бороде торчит стрела, к голове приклеен бумажный самолётик, лицо вымазано сажей, одеяние в беспорядке. Вид дикий и обескураженный.
Алебастр: Да… Мне казалось, я уже погиб… И даже слышал 30 выстрелов, положенных философам и полководцам.
Минерва: Как всё прошло?
Алебастр: Ну что ж… Тему занятия я избрал самую лёгкую: «Бессмертие как проклятие». Принёс с собой кафедру. Начать решил с опорного тезиса об опасности крайнего индивидуализма. Когда каждый сам за себя – исчезает понятие поколений. Видна уже не могучая гряда человеческих волн, а одиночные всплески в застойной воде… А после этого размышления – прямо перейти к всеобщей мобилизации.
Вдруг один из слушателей подполз и начал жевать кончик моей бороды, метафорически показывая этим безвкусную банальность моей речи… Я опрокинул наглеца и он разразился оглушительным рёвом, в котором нельзя было разобрать ни одного аргумента. Другая каналья выстрелила в меня из арбалета и я почувствовал холод пролетевшей стрелы… Дальше начался какой-то бедлам, и я уже не слышал сам себя…
Я вглядывался в их лица, не омрачённые мыслями, в их сумбурные движения, в разбросанные их руками разноцветные предметы бытия… Неотличимые от варваров, они смотрели на меня с удивлением, как на говорящую швабру…
Победов: Так они придут на помощь? Ударят в тыл осаждающим войскам противника?
Алебастр: Увы. Восток безучастен. Но остаются ещё люди Запада.
Гуманизавр, Шлюшастый: Мы всегда говорили, что спасение нужно искать на Западе!
Минерва: Иди на Запад, великий мой человек!
Алебастр: Признаться, я немного потерял уверенность в себе… Такое чувство, будто мои слова перестали немедленно отливаться в камне…
Победов: Капитан, вы сделали всё, что могли.
Сталеваров: Каждый должен выполнять свой долг до конца. Взялся агитировать?
Алебастр: Преподавать.
Сталеваров: Значит, иди и преподуй!
Алебастр уходит. Видно, как он приближается к вывеске «ЖЫЛИЩНАЯ КАНТОРА».
За дверями – адский шум непонятного происхождения. На миг он замолкает и возобновляется. Сквозь шум слышно: «Эй, чучело! Дай бороду поносить!», «Ща я тебя пихну, интеллигентская морда!», затем слышен шум свалки. Всё перекрывают возгласы Алебастра: