И почему так нелепо играет судьба? Зачем скрипача призвали в армию? Чтобы он потом служил в Жилищной конторе? Зачем молния ударила в танк Алебастра? Он давно бы уже был обычным генералом! С обычной придурью, как и всякий генерал!
Почему в Доме так много провинциалов? Можно ли говорить о том, что столица разрушает психику пришельцев? Почему провинцию называют «глубинкой»? Значит ли это, что Москва плавает на поверхности?
Почему хорошие качества людей доходят до крайней формы? Половичок нежен до состояния половичка, Сталеваров твёрд до чугунности, Алебастр горяч до нападения на тыкву… Вообще романтики чаще бывают травмированными. И деятели искусства.
Могли ли судьбы героев сложиться иначе? Что, если бы у Экземпляра Ильича была мать, смягчающая отмороженность отца-геолога? А у Половичка – здравомыслящий отец, способный уравновесить двинутую Маменьку?
Так много вопросов, на которые нет ответа даже у меня, психиатра…
Да, по профессии я психиатр. И главный врач, как вы, наверное, догадались. Когда-то здесь был образцовый сумасшедший дом. Потом временно прекратилось финансирование, администрация оформила на пациентов несколько кредитов… Коллекторы разрушили здание, персонал разбежался. Я остался один и присматриваю за всеми.
Мистический Голос оглядывается.
Да, непростой был сегодня понедельник! Но, кажется, снотворное наконец подействовало на всех. И даже на Ангела Смерти.
Завтра всё будет по-другому. Вообще беспокойные жильцы в этом Доме. Сегодня Изабелла – шпалоукладчица, а завтра станет царицей Египта… Сегодня не приехал мусоровоз и начался политический кризис с масштабными войнами, а завтра из соседнего детского сада прилетит мяч и мои пациенты устроят Олимпиаду…
Как они успевают столько сказать и сделать за один день? Очень просто: у сумасшедших время течёт медленнее…
А зачем я рассказываю истории их жизней? Ну, должен же я что-то говорить, иначе какой из меня главный врач?
А кто же тогда штурмовал наш Дом всю пьесу? Это просто буйные пациенты из соседнего корпуса. Вот у кого действительно психологические проблемы. Честно говоря, побаиваюсь к ним заходить… Где, чёрт возьми, они взяли бульдозер? И откуда Статс-секретарь достал чёрное покрывало? Ведь в нашем Доме все простыни белые…
Итак, я психиатр, читающий истории болезней обитателей этого Дома. Но что есть болезнь? Что есть безумие? Где настоящий Дом скорби? Там? (Появляется фотография красивой ночной Москвы). Или здесь? (Появляются фотографии всяких безобразий в Доме, ссор и разборок). Там? (Фотографии разных маргиналов и ушлёпков на улицах Москвы). Или здесь? (Мирные сцены из спектакля, тушение пожара, защита Изабеллы от бульдозера). Вот и я запутался.
Что, если всё наше общество – контактный сумасшедший дом, в котором любого психа можно потрогать? И разве в словах и поступках моих пациентов не просвечивает что-то истинное? Красивое, вечное?
Где более точный портрет нашего общества? Здесь (коллективная фотография разнообразных жителей Дома) или здесь (групповая фотография одинаковых чиновников с протокольными мордами).
Иногда мне кажется, что все адекватные – в этих стенах. А ненормально то общество, где государство бросает граждан на произвол судьбы. Где врачи покидают пациентов… Где власть ведёт себя как пьяный хам в монастыре. Сильные мира сего… Разве мир, где они сильны, – единственный?
Может показаться, что постояльцы Дома часто валяли дурака. Но многие ли проживают жизнь более насыщенно? В сражениях, поисках, борьбе, охоте, бурных отношениях?
Вообще непонятно, что у людей в головах, и чем дольше работаешь психиатром, тем непонятнее. Какой-то сумбур и опасные для здоровья коктейли… Слабоумие, смешанное с отвагой… Нелюбовь к людям и одновременно – сексуальная одержимость…
Один герой пытался применить в жизни философские постулаты, другая героиня – тезисы из литературы. Оба оказались в нашем Доме. Так на что можно опереться человеку, чтобы не попасть в поле зрения специалистов? На музыку? Но музыкант тоже здесь…
Что же всё-таки привело их всех в наш Дом? Самостоятельно полученные травмы или действия других людей?
Но как удивительна мысль о Безымянном Художнике, живущем в Мансарде! Обитатели Дома чувствуют, что Художник смотрит на них. И только поэтому не падают в последнее, окончательное скотство. Каждый видит окно Художника… Кроме Экземпляра Ильича. Есть, наверное, что-то в Министерстве, способное убить живую душу…