Пока он надевал свое длиннополое, глухое пальто с барашковым воротником и барашковую шапку, они сказали директору, зачем пришли.
— Ну что ж, товарищи, — ответил он весело и погасил настольную лампу, — ночуйте, утром решим вопрос. Идемте, товарищи.
Он закрыл дверь и положил связку ключей в карман.
— Я не один, с женой, — сказал Демин. — Хотелось бы добраться сегодня.
— Это не причина, товарищ, — ласково возразил Малибаев. — Не могу же я заставить людей работать в воскресенье.
— Только два километра, — вставил Леша.
— А кто повезет? — возразил Малибаев, выходя из конторы. — Вот завтра — пожалуйста. Изыщем транспорт, подбросим. Конечно, за ваш счет, — добавил он ласково. — Режим экономии, копеечка на счету.
Они втроем шли обратно к столовой, и Малибаев объяснял, что такое режим экономии. Все было очень понятно, только одно удивляло: как этот Малибаев ухитрялся быть сразу и ласковым и равнодушным?
Они с Малибаевым вошли в столовую и с порога сразу увидели Олю.
Без пальто, в белом платье, с каштановой челкой и морозным румянцем на щеках, Оля сидела у стола, покрытого пластиком, и на манер заезжей принцессы снисходительно пила чай с вареньем и твердыми тульскими пряниками — самыми лучшими, какие только нашлись в леспромхозовской столовке.
А парни почтительно стояли перед Олей, исподтишка оттирая друг друга локтями. Ближе всех, на правах первооткрывателя, держался знакомый белобрысый парнишка, хотя ему безжалостно топтали начищенные сапоги.
Напрасно киномеханик ворчал, что пора начинать сеанс, — его не слушали, а глазели на Олю.
Только перед директором парни расступились.
— Моя жена, — смущенно сказал Демин.
Но даже Оля не тронула сердце Малибаева. Ни на миг он не задумался, откуда вдруг в таежные снега явилась эта ясноглазая фея с тонкой золотой цепочкой на шее.
— Очень приятно, — только и сказал он Оле и посмотрел на часы. — Что ж, товарищи, задерживаете сеанс? Время позднее, завтра рабочий день.
Белобрысый парнишка упрямо сказал:
— Товарищ директор, они же прямо со свадьбы!
— Очень хорошо. Утречком что-нибудь организуем для товарищей.
— А что им тут сидеть до утра? Нельзя же так формально, товарищ директор!
Сквозь шум и смех из угла крикнули:
— Это новый начальник Тасеевки!
Малибаев поморщился, будто обиженный намеком на то, что кроме него есть на свете и другое начальство. Он строго спросил у Демина документы и потом, вздохнув, неохотно вернул листок папиросной бумаги с крупными лиловатыми буквами: «Назначить».
— Ну что ж, товарищ Демин, поздравляю тебя. — И, опять вздохнув, Малибаев посмотрел куда-то мимо него погрустневшими, тоскующими глазами. — Так и быть, подбросим тебя в Тасеевку. Если общественность настаивает.
— Разрешите, товарищ директор, я их на своем драндулете? — обрадовался белобрысый.
— Давай, Савченко.
И белобрысый Савченко в начищенных сапогах исчез за дверью.
Малибаев с ласковым и грустным укором, как равный равному, шепнул тасеевскому прорабу:
— Ты бы мне сразу сказал.
Прораб усмехнулся. Директор посмотрел ему в глаза и совсем погрустнел.
— Ну, бывай, Демин. Я пойду, жена ждет. Савченко тебя доставит. — Помолчав, он добавил: — У тебя в Тасеевке дело табак, покрутишься.
— А что там? — спросил Демин.
— Сам увидишь, — ласково и равнодушно сказал Малибаев и ушел из столовой.
А Оля уже снарядилась в валенки и в свой оренбургский платок. Укутанная до самых бровей, она снова стала обычной, земной жительницей. Только глаза под пуховым платком блестели особенным, сияющим блеском: все-таки едем мы дальше, в Тасеевку!
Они вышли на крыльцо. Было морозно. Над тайгой в прозрачно-фиолетовом небе висела луна.
У крыльца холодно блестели гусеницы старенького трактора. Белобрысый Савченко суетился в кабине, вытирая сиденье.
Они стали переносить свои вещи на трактор. Помогая им, Савченко лихо подхватил тяжелый узел в байковом одеяле.
— Тише ты, лапоть! — испугался Леша и схватил узел с другой стороны.
— Осторожней, это наш телевизор, — озабоченно сказала Оля.
Савченко удивился и поставил узел на траки.
— Телевизор? Это в Тасеевку-то? — засмеялся он. — Да там, ребята, нет электричества. Сидят на первосортном керосине.
Оля вздохнула. Ободряя ее, Демин сказал со смехом:
— Вот была бы потеха! Прибыл новый прораб с женой и телевизором.
И остались у них самые холостяцкие вещички: чемодан, подушка с одеялом да связка книг. А телевизор Леша повез обратно, к тете Глаше, прощально мигнув им рубиновым фонариком грузовика.