И через секунду Чибисов бежал к дороге. Бежал легко и расчетливо, стараясь не поскользнуться, и над головой держал красный флажок. Перемахнув дорогу, он лег в снег рядом с Деминым.
Где-то поближе к избе, за полуразрушенной печью, укрылся и Бородачев.
Демин взглянул на часы: последняя минута последней тасеевской избы. И уже шипит горючий бикфордов шнур, и никто на свете не остановит того, что должно случиться. Демин уже не думал, правильно ли поступил, — все это, самое трудное, было уже позади, — а просто ждал и смотрел, как по тропе, чуть приметный издалека, бежит, извиваясь, синий дымок. Вот он у крыльца, поднимается по ступенькам, вот сейчас юркнет через порог в пустую избу — в заряд аммонала.
— Стой! — вдруг рывком вскинулся Чибисов. — Сто-ой, гад! — Красный флажок запылал над ним близкой бедой.
И в то же мгновение и Демин метнулся наперерез Петухову, бегущему по дороге к своей избе.
Потом он вспоминал, что в эти секунды все происходило как-то замедленно и беззвучно, и казалось, что на его глазах бородатый старик в распахнутом полушубке бесшумно и плавно летит прямо в огненную пасть взрыва, и он даже вытянул руку, чтобы схватить его на лету. Но вдруг старик исчез, мелькнув перед ним полой полушубка, Демин с маху налетел на живой ком в снегу и, уже падая, ощутил, как содрогнулись под ним далекие глубины земли.
Потом в звенящей тишине он услышал стук кирпичных осколков по мерзлой земле.
Он протер глаза, ослепленные снегом, и увидел Чибисова, который, распластавшись, своим телом закрывал старика.
Последний, заблудившийся в высоте обломок кирпича тюкнул в сугроб неподалеку от них.
— У-у, гад! — без зла, с облегчением выругался Чибисов и стал поднимать старика.
Наверное, Петухов сидел в бараке, в тепле, выжидая, но, увидев, что Самохин несет его сундук, понял все и бросился спасать избу.
Теперь он стоял на дороге, обессилев, сгорбившись, еще более постарев. Покорно он дал стряхнуть с себя снег и застегнуть полушубок.
— Ну, успокоился? — Демин вытер свой потный, холодный лоб, удивляясь, как можно так вспотеть на морозе. — А за дом ты получишь сполна. Все, что тебе причитается по оценке. Акт я напишу.
— Я на тебя найду управу, — вяло пробормотал Петухов.
Чибисов разозлился и заорал:
— А чего ты устраиваешь саботаж? Долбанули твой курятник — и правильно. Иди, жалуйся! Дает тут концерты!
— Все одно, моя земля, по закону!
— А иди ты!.. — И Чибисов еще долго ругался, отводя душу после того, что пережил минуту назад.
А там, где минуту назад была изба, весело облако пыли. Сквозь эту завесу темнело черной копотью развороченное нутро печи. Оседая, кружились хлопья сажи.
Вместе с запахом сухой, застарелой пыли из развалин тянуло сивушной бардой.
Шатровые ворота сбило наземь, и над сугробом торчал расщепленный обломок столба. Но куст рябины около избы уцелел. Взрыв только сорвал с веток бахрому инея, и рябина покачивалась оголенно-тонкая, как ранней весной.
Демин подошел ближе и увидел, что бревна разворотило до нижнего венца. Он прикинул, что для бульдозера работы осталось на пару часов и можно будет сразу начинать вскрышу.
В пыли кто-то закашлялся, хрустнуло битое стекло. Демин шагнул туда, в пепельную муть, просвеченную солнцем. Треснув, под ним осела балка, загремел обломок чугунного котла.
В мутной пелене он разглядел Бородачева, который стоял на коленях и поспешно разбрасывал руками обломки кирпичей и щебня. Шапки на нем не было, но он этого даже не замечал.
— Ты чего потерял? — спросил Демин.
Бывший бригадир оглянулся и вдруг исчез.
Кашляя, Демин выбрался из пыли и услышал оклик Чибисова:
— Куда вы, к черту, полезли! Я еще там не проверил.
Отдышавшись, Демин сказал:
— Не знаю, чего он там ищет?
— Борода-то? Наверное, петуховское золото, — засмеялся Чибисов. — У него там кубышка пуда на два. Верно, старик?
Петухов стоял рядом с ними у развалин избы.
— А-а, какое там золотишко! — пробормотал он. А острым глазом косился туда, где в пыли исчез его друг-приятель.
— Да ты не боись, Егор, у меня как в могиле, — подмигнул ему Чибисов. — Знаем, прячешь ты золотишко. Говорят, промышлял ты золото в давние времена. Болтают, продаешь потихоньку свои золотники за хорошую цену.
— Клевета! — быстро и твердо сказал Петухов.
— Ладно, оправдываться будешь в милиции, — рассмеялся Чибисов и крикнул в светлеющее, пронизанное солнцем, пыльное облако: — Эй, Борода, одолжи миллиончик!
Из мутной мглы неохотно показался Бородачев, потный, грязный, без шапки, с беспокойными, бегающими глазами.