— Ну, я готова, — сказала она почти весело.
И первый раз он вдруг увидел ее иными глазами, и рядом с ней весь подтянулся, помолодел.
Они вышли на палубу. Корабль уже швартовался. Небо ярко синело над белым городом на зеленых холмах. Близко были видны пальмы и пестрые зонтики пляжа.
Они подождали, пока опустили трап, быстро сошли на причал и берегом пошли к пляжу.
На пляже было совсем малолюдно; была полуденная, обеденная пора, валялись пустые деревянные лежаки, прикрытые где полотенцем, а где просто газетой, прижатой приметным камешком.
Они выбрали место у самой воды. Маша бросила на лежак полотенце, скинула туфли и босиком, с купальником, побежала к кабине. Глебов разделся и подошел к воде. С шорохом накатила волна. Вода была прохладная и холодила ноги.
Солнце жарко пылало и в небе и в зеркале моря. Горизонт затянуло дымкой зноя.
А вдали, у причала, был виден большой белый корабль. И Глебов долго стоял и смотрел на него, вспоминая…
— Павел! — окликнула Маша.
Он не заметил, как она появилась — смуглая, в белой шапочке и сине-белом купальнике. Ее глаза были тревожны.
— Что с вами? Все же вам вредно на солнце. Может, вернемся в каюту?
— Нет, что вы! — Глебов заставил себя улыбнуться. — Да здравствует солнце! И да здравствует море!.. И вообще, да здравствует жизнь! Жить, Маша, жить!
— Постойте! — крикнула она.
Но Глебов уже бросился в море: жить, жить! Брызги ослепили, захватили дыхание. Он с силой подбросил тело, схватил глоток воздуха и, падая, рывком вошел в воду. Напрягая все тело, загребая ладонями, он уходил в прохладную, зеленоватую глубину. Там, в бледном солнечном свете, колыхались бледно-зеленые травы. Желтоватый песок был усеян ракушками. Коснувшись ладонями песчаного дна, он плавно, медленно всплыл, ощущая свое до невесомости легкое тело, с плеском вышел на воздух, жадно вздохнул раз-другой и сразу же, не оглянувшись на берег, забыв обо всем, поплыл в море.
Он бурно, размашисто плыл в лоб соленым пенистым волнам, и когда взлетал на волну, весь в солнце и брызгах, то, казалось ему, испытывал радость такую, как никогда в своей жизни.
Наконец, утомившись, он лег на волну, отдыхая, и долго, бездумно смотрел, как над ним, в синей бездонности неба, плавно колышутся редкие облачка. Стоило чуть опустить глаза, и тогда было видно, как над ломким, бегущим гребнем волны качаются берег, пляж, пальмы, зеленые городские холмы и далекие горы, белые от снега и льда.
Ему показалось, что кто-то зовет его; но кто мог окликать его среди волн? Только чайка, одинокая чайка, одинокая, как может быть одинок человек, только она, раскинув острые крылья, кружила над ним.
Все же он взглянул вдаль и увидел, что к нему кто-то плывет. В волнах мелькала белая шапочка.
— Па-а-авел!
Только теперь он вспомнил о Маше, в эти минуты он забыл и о ней.
— Эй, подожди-и-те! — звала она.
Плыла она не очень умело, по-женски, как всякая горожанка, которая редко бывает на море, — и Глебов быстро поплыл ей навстречу. Когда он был уже рядом, она оглянулась и поняла, что берег неблизок.
— Как далеко мы заплыли!
— Страшно?
— С вами нет, — сказала она. — А вообще я трусиха, одна бы я полоскалась у берега.
У нее из-под шапочки выбилась мокрая прядь волос, на лице блестели капли воды, и лицо снова стало совсем молодым.
Они поплыли обратно. И у самого берега, на мелководье, постояли немного, отдыхая. Был виден их белый корабль и длинный мол, усеянный рыбаками.
Заправляя под шапочку мокрые волосы, женщина смотрела на мол:
— Сколько там рыбаков! Интересно, что они ловят?
— Конечно, золотых рыбок.
— Я тоже хочу свою золотую рыбку. И чтобы все, что захочу, тут же исполнилось.
Тогда он сказал таинственно, шепотом:
— Если когда-нибудь вы поймаете в море свою золотую рыбку, знайте, что она — это я…
— Хорошо, я запомню. — Смеясь, она побежала по отмели к берегу.
Они легли на горячий песок, и Глебов взял ее руку, просто так, чтобы знать, что она совсем рядом. Она это поняла и тоже чуть сжала пальцы. Им было совсем хорошо, и оба знали об этом, хотя не сказали ни слова.
Потом к ним донесся гудок теплохода.
— Вы слышите? — шепнула она. — Нам пора. Он зовет.
В забытьи Глебов пробормотал:
— Зовет? Кто?
Она ответила и, отвечая, назвала имя этого корабля — имя лейтенанта.
Конечно, она ощутила, как дрогнули его, Глебова, пальцы. Может быть, поняла, что опять с ним что-то случилось. Но конечно, не знала, почему так сжималась его рука, пока плыл над морем протяжный зов корабля…