За тугой и щедрый кошелёк Лиза цепко ухватилась полгода назад, когда приятель-программист, давний её воздыхатель, но воспринимаемый ею не более чем, как промежуточный вариант, помогающий окончательно забыть прошлую семнадцатилетнюю деревенскую жизнь, привёл её на небольшой корпоративчик. Там Лиза сразу заприметила немолодого вальяжного мужчину, явно начальника, и сделала всё возможное, чтобы оказаться рядом с ним за столом. Тот быстро, что называется, «поплыл».
Лиза, не строящая планов долгосрочных отношений, старательно играла роль страстно влюблённой девушки, провинциалки, далёкой от соблазнов большого города, которая вынуждена подчиниться свалившейся на неё счастливым образом возможности испробовать все эти соблазны. Не виноватая я, ты сам меня нашёл. Она удачно примерила на себя шкурку невинной овечки, и при этом, ловко, не навязчиво как-то, управляла гормонами, разыгравшимися у мужика – радостно предоставившего её нескромным желаниям содержимое своей кредитной карты, начальника лаборатории, Александра Павловича. Сашули. Шесть удачных месяцев: подарки, рестораны, снова подарки... Ещё в постель не ложиться бы...
Вот и поездка на новогодние праздники в Чехию, была задумана и тщательно подготовлена Лизой давно. Она хотела откусить побольше от сладкого европейского пирога, насладиться красивой жизнью по полной программе, возможно, найти новые варианты. Во всяком случае, вернуться с солидным багажом впечатлений и полными чемоданами с распродаж. А после, чувствуя нарастающую нестабильность в их отношениях и мелеющий ручеёк поступлений, Лиза намеревалась разорвать связь, о существовании которой, без сомнений, узнает жена этого болвана. Пусть сам выкручивается как хочет. К сожалению, придётся отказаться от халявной зарплаты и уволиться из его помойной ямы.
– Сашуля, милый, я пришла!
22
На следующий день, 5 января – в подаренный государством выходной день – Сергей, по договорённости с Кирой, подъехал к главному входу больницы в начале одиннадцатого утра. Перед поездкой на дачу она хотела навестить мать, а от предложения Сергея встретиться около её дома и вместе проехать до больницы, отказалась. Почему? Может быть, жила совсем рядом или адрес светить не хотела, без особого интереса думал он. Отказ нисколько не расстроил Сергея, он просто хотел быть любезным.
Другое дело – Кира. Она боялась представить, как они вместе войдут в палату к маме: у Киры всё будет написано на лице, мать сразу догадается, а Сергей…Vicinus vulgaris, т.е. сосед обыкновенный. Глупая, неловкая сцена. Нет-нет, рано. После поездки. Или когда-нибудь.
Но скорее всего, Сергей вообще к её маме не пойдёт (кто она ему?), а с обеспокоенным выражением на бледном лице прямиком направится к неизвестной женщине, без сомнений, к женщине, и выйдет преувеличенно общительным, готовым делиться своей радостью с Кирой, как с любым другим посторонним человеком. Это было бы непереносимо.
Нет, не холодная вежливость нужна ей, не соседская любезность. Огонь от двух поленьев новогодней печки будто зажёг в ней что-то, что годами не разгоралось, тлело и едва не погасло. И Кира уже не могла обойтись без этого тепла, твёрдо зная, с кем его делить.
«Как странно, – думала она, выходя из больничной палаты и аккуратно прикрывая дверь, – странно и непривычно иметь от мамы свой женский секрет. Словно я с ней вровень встала. Да. Да! Во мне, я чувствую это, появилось нечто, настолько тайное и хрупкое, что до поры до времени говорить об этом даже с самыми близкими людьми невозможно. Нельзя, чтобы случайным словом или неосторожным взглядом не разрушить. Советы, чужой опыт… Бесполезное, пустое! Мама, милая мама – с болью в сердце Новый год! – как верны были твои слова: только мне решать. И я смогла».
Кира слабо улыбнулась.
...Первые робкие искры пробуждающейся любви едва были не погублены безраздельно властвующим в её душе недоверием. Этот выстраданный жизненный принцип надёжно защищал её от кипящего молока, но не давал вдоволь напиться родниковой воды. Казалось, и в этот раз механизм привычно сработает против внешних обстоятельств в пользу Киры, только сейчас она была ему не союзница. С каждым набранным словом в той ночной СМСске недоверие разрушалось, освобождая и обновляя Киру.