– Что мне не позволено? Правды высказать? Не сегодня, мои дорогие, не сегодня.
Прежде всего это касается... Вас, Сергей Анатольевич. Уверена, что давным-давно, в лучшие времена вы были влюблены в мою маму, которая ещё не была моей мамой, но была несомненно достойна самых высоких чувств. Отвечала она Вам взаимностью или нет, не столь важно, сколь важно то обстоятельство, что приучила Вас быть в шаговой доступности при изменении градуса её благосклонности. Вы называли это, быть нужным. И вдруг она выходит замуж и становится моей мамой. Катастрофа? Как бы, да. Но нет. Раз в год, иногда чаще, Вы снова востребованы. Зачем? Годы молчания. Перспектива? Никакой. Вы прошлым живёте. Не уважаете Вы сами себя, и маму мою Вы не любите! Вот...
Кира сорвалась с места, подошла к письменному столу и показала на фотографию юной Наталии:
– Вот Ваша любовь, Ваша икона... А у этого мальчика, – она ткнула в Сергея в стройотрядовской куртке, – судя по тому, как он смотрит на девочку, а она на него, шанс есть. Это распаляет Вас и обманывает.
Кира снова села. Двумя ладонями с усилием провела по щекам.
– Мама, дорогая ты моя! Вчера я говорила Сергею... да, вчера мы много что говорили друг другу, так вот: мне жаль женщину не в ладах с сердцем и разумом. Но не тебя я имела ввиду. Ты другая. Нет в твоём сердце разлада, потому что нет в нём любви ни к отцу, ни к Сергею. Что произошло в юности, я не знаю, возможно, кто-то кого не дослушал и не понял, кто-то кого-то обидел и не простил, кто-то поторопился и кого-то не остановил... А в результате, весь поток нерастраченной любви и нежности достался мне и Алёшке; благодарного уважения – отцу; заботы и контроля – всему семейству. Тут всё на своих местах, всё плотно срослось в монолит и нет лазейки для внешних раздражителей. Сергей? Это не серьёзно. Небольшая форточка, случайно приоткрывающаяся раз в году. Даже забавно, не так скучно и прикрыть её несложно. Пусть себе сквозит до поры до времени.
Но лопнуло всё в одночасье и не там, где дуло, а там, в основании: папа взбунтовался. С чего бы? А... неблагодарный предатель... твоей нелюбви к нему. На сколько его хватило? Не может быть! Ну, молодец, но уже не боец.
Примитивная логика привела меня сюда, не к Сергею, а к твоему запасному аэродрому...
Кира выдохлась, замолчала. А Наталия встала, подошла к письменному столу, стала близоруко рассматривать фотографии.
– Действительно, хорошие фото.... Ты всё очень упростила, исказила и сделала это намеренно, – обратилась она к дочери. – Чего или кого ты добиваешься? Сергея? У тебя блажь или затмение временное. Любовь по наследству не передаётся... Он не для тебя.
Сергей не знал куда девать глаза, руки его мелко дрожали: никогда он ещё не был в такой щекотливом положении, когда предметом спора было правообладание на его чувства. Во сне такое не приснится, а тут наяву: Кира и Наташа. «Может меня спросить, или у них не принято спрашивать мужика?»
– Догадываюсь, для кого. К чему ты меня толкаешь? К свадьбе с Фёдором, чтобы я потом со знакомой периодичностью к Сергею бегала, а ты как бы ничего не будешь знать. И все довольны... Нет, мама, мне договорная любовь не нужна. У меня другие планы... Тем более, что вчера...
Кира посмотрела на часы:
– Хотя нет, без четверти двенадцать, значит ещё сегодня...
– Что ещё сегодня?
Сергей побледнел, он уже догадался, что скажет Кира.
– Мы провели ночь в одной постели. У нас, на даче.
Наталию, всё ещё стоящую у стола, шатнуло, она зацепила рукой свою фотографию, та с грохотом упала изображением вниз.
– Наташа!
– Мама!
Все кинулись к ней, но она отстранилась рукой.
– Оставьте... Серёжа, это правда?
– Правда, но обстоятельства...
– Не надо, больше... слов...
– Кира! Скажите...
Но Кира только пожала плечами.
Часть вторая
1
Весна, обещавшая начаться, как и положено по календарю, в марте с обязательствами не спешила и, казалось, заключила с зимой паритетный договор: я, мол, днём чуть пригрею ленивым солнцем, а уж ночи в полном распоряжении мороза, снега и ветра. Немудрено, что к середине апреля волнение охватило, как перелётных птиц, так и дачников. Первые, зяблики там, трясогузки разные, вообще думали, что адресом ошиблись, видя скованные льдом речки и водоёмы, а вместо родного нечерноземья – снежную целину заполярной тундры. Вторые готовились на майские праздники сажать картошку прямо в сугробы, всё же надеясь на благоразумие ленивой весны.