«Что, что оставить? Вроде всё как обычно, всё нужное».
– А вот, баночку сгущённого молока... Ошиблась, зачем-то две взяла.
Кассирше было всё равно.
Наталия небрежно побросала покупки в сумку и вышла из супер-маркета.
Пустяковый случай заставил её задуматься. Привычный, устоявшийся порядок жизни её семьи, был нарушен, а она продолжала двигаться по инерции. Стирка, уборка, готовка, ходьба в магазины, сотня других домашних забот – этот круг обязанностей, да и не обязанностей вовсе, а жизненной потребности, – смысл, найденный когда-то и неизменный до ныне – хранить огонь в очаге – всё больше оказывался невостребованным. Для кого теперь горел этот огонь и... на какие средства его поддерживать?
Наталия была домохозяйкой – это её единственная профессия, может быть, самая главная из всех придуманных людьми, но... неоценённая. А всё, что не ценится, то не оплачивается. Вот и в её семейном бюджете строчка доходов всегда состояла из одной записи – Александр, муж и никаких государственных преференций. В отношении роли мужа так предполагалось изначально, так было все последующие годы, и это не тирания или несправедливость какая, а практичное решение – каждый должен делать на благо семьи то, что умеет лучше всего. На средства Киры, ставшей в последние годы достаточно материально обеспеченной женщиной, Наталия не претендовала, довольствуясь посильными добровольными вливаниями в общий бюджет. Алёша был вне каких-либо рамок.
А что сейчас? Безусловно, у них (Наталии не удавалось произнести «у меня») имелись накопления, пусть и небольшие. Шкатулочка за два месяца не опустела, но всё же, только на её содержимое надеяться глупо. Сегодняшний случай – первый звоночек, и чтобы не оглохнуть от звона, нужно что-то решать.
Так размышляя, Наталия подошла к дому, поблагодарила соседа за придержанную для неё металлическую дверь парадной, стала подниматься по ступенькам к себе на этаж.
Первый лестничный пролёт.
Перспектива устроиться на работу Наталию не пугала, только времена для такой, как она... проблемные.
Второй лестничный пролёт.
Александр.
– Здравствуй, Наташенька! Извини, я тут один хозяйничаю.
– Здравствуй, Саша. А что Алёша, где он?
Наталия разделась, понесла сумку с покупками на кухню. Александр, не решаясь войти, прислонился к косяку двери и смотрел, как жена складывает в холодильник продукты.
– А его нет. Заходила Кира и она повела Алёшку на занятия, на теннис.
– Да?
Наталия повернулась к мужу и подумала: «Странно, рано ещё, и обычно, я его отвожу».
– Да. Быстренько так собралась и повела. Я даже не успел передать ей это.
Александр протягивал Наталии запечатанный конверт.
– Так, для внука. Возьми.
Конверт висел в воздухе и только, когда Александр положил его на стол, Наталия молча взяла его и отнесла в шкатулочку, присоединив к такому же, полученному месяц назад, не вскрытому. Потом вернулась к холодильнику, невозмутимо продолжая его загружать.
– У Алёши всё есть. Спасибо.
Александр счёл момент удачным для продолжения покаяния:
– Наташенька, прости. Оступился. Осознал. Ты правильно меня наказала. Но достаточно уже. Давай как прежде, вместе. Все вместе. Я и ты, помнишь... Алёша... Кира... не такая стала... Ты не слушаешь меня?
Наташа действительно не вникала в смысл его слов, она не могла понять, что происходит: кладёт пачку масла, а в холодильнике уже есть такое; упаковку сыра – тоже есть; злосчастная сгущёнка, бананы, огурцы – практически тот же набор их ежедневного рациона был продублирован. Поглядела на кухонных полках, та же история с крупой, макаронами... Кира подсуетилась, это понятно. Не понятно, зачем. Раньше у ней не была замечена тяга к хозяйственной деятельности. И почему всё сложено как-то обособленно, чуть в сторонке, за незримой чертой. Да, отношения между ними внешне не изменились, но появившееся напряжение усиливалось, неминуемо подводя их к кризису. Что делит её дочь? Или кого?