– Коньяк подойдёт?
– Вполне.
Сергей достал бутылку армянского, извлёк из холодильника и порезал лимон, пересел за стол.
– Я думаю, что тост у нас один.
– Я тоже так думаю.
Они плотно чокнулись, каждый подумал – от Наташи, – и выпили за Наталию.
Повисла долгая пауза. Сергей не торопил события. В конце концов, это к нему пришли, значит, есть что сказать.
Он присматривался к Александру, с трудом узнавая в нём не только того уверенного блондина, для которого обнимать за талию сидящую у него на коленях жену дело давно обыденное, но и моложавого ухоженного дедушку с фотографии на лыжном склоне вместе с внуком. Очевидно, жить вне семьи он не умел.
«Повстречайся мы на улице, я прошёл бы мимо. Да и вообще, он для меня всегда был скорее абстрактной фигурой, тёмной материей, чем конкретным человеком...»
Кто-то раздражённо возразил Сергею: «Не криви душой – ты хотел, чтобы так было, но получалось не всегда. Вспомни, не воображение, а коварный сторонний умысел... не знаю... подключает что ли... тебя к чужой жизни. Без спроса, так, вдруг, ты начинаешь отчётливо видеть, как, уходя на работу, Александр целует Наталию в губы; как она наливает ему тарелку супа, пришивает пуговицу, покупает носки; как он на руках несёт Наталию купаться, чистит ей апельсин, подаёт пальто; как каждую ночь они ложатся в постель, она справа, он слева... С огромным усилием тебе удаётся стряхнуть эти наваждения, а осадок остаётся. Осадок ревности нещадно заиливает любовь».
Сергей осмысленно стал поглядывать на обычный столовый ножик, прислонённый к краю блюдца, с мокрым лезвием от лимонного сока.
«Нелёгкая принесла его ко мне, и я переоценил свою сдержанность... Этот рот, руки... Чёрт, спокойнее, это не просто визит вежливости. Ему нужен разговор, а не коньяк».
Александр, как будто услышал последнее слово, взял бутылку, вопросительно посмотрел на Сергея, но тот, на подобие шахматного короля, опрокинул рюмочку. Капелька тёмно-янтарного цвета оторвалась от донышка, по замысловатому пути побежала к краю, зацепилась за него и, набухая, набухая сорвалась вниз, на стол, впиталась в светлую древесину.
– Только себе... Я пас... Скоро за руль.
– Уезжаешь?.. Ничего, что я на ты... – наливая, спросил Александр.
– Валяй!.. Уезжаю.
– Что так? Только знакомство свели... Не поговорили толком, а ведь есть о чём...
«Интересно, о чём? Если ему стали известны вчерашние новости... Он кончит меня прямо здесь. Ведь что-то я нащупал у него во внутреннем кармане...»
14
…Сергей подал руку, и Наталия, оперевшись на неё, легко перепрыгнула небольшой ров, оказалась чуть ли не в его объятиях, но сразу отстранилась.
– Спасибо, – сказала она в сторону.
Сергей хотел помочь Кире, но молодая женщина уже самостоятельно оказалась на участке, быстро нагнала мать.
– Там открыто. Заходите.
Все трое с относительным удобством разместились в небольшом помещении: женщины за столом – Наталия в глубине кунга, ближе к импровизированной кухне, а Кира сидела напротив матери, спиной к выходу. Сергей, придвинувшись к третьей стороне стола, примостился на краешке кровати, по случаю застеленной клетчатым пледом. Потолочная лампа под плоским матовым плафоном светила ярко, но не резко, без теней, не настраивая всех присутствующих на бурное выяснение отношений. Сергей же вообще не хотел ничего выяснять, он просто наслаждался этой минутой, млея от близости дорогих ему людей.
– Я думаю, чай-кофе нам не помешают... Наташа, к тебе ближе, нажми кнопочку... Кира, ау!, Вам с чем можно... то есть... с чем предпочитаете?
Какое-то время все с японской тщательностью были заняты приготовлениями к чайно-кофейной процедуре, будто ничего на свете нет важнее правильного положения ложечки в чашке или толщины струйки кипятка. Трудно было приступить к главной теме, но разговор неожиданно начался сам.