Школьные будни, курение в туалете, белый танец, двойка по любимой литературе, разговор с матерью. Выпускной вечер, поцелуи в тёмном классе, экзамены в институт, радость поступления и слёзы за отвальным столом в армию. Письма и забвение.
Вода доходит до груди, надо оттолкнуться и плыть, но умения и сил у Киры немного.
Учёба, учёба, учёба, свадебный марш... Недоуменные глаза матери
«Он будет жить у нас»
«М-да, надеюсь недолго»
«Дорогая тёща, Ваше дело – блины печь»
«Хамло... Ну-ну...»
Кира едва достаёт ногами дна, запрокидывает голову, жадно хватает воздух.
«Мама, мамочка, почему так больно и так долго? А-а-а!» – всё, она по воле волн стремительно несётся к гибели. Нет, не хочу, выплыву...
«Ты, как всегда права»
«Не всегда, поверь, не всегда... Сейчас главное – это Алёшу нам оставить».
Кира отчаянно барахталась, сначала неумело, затем увереннее гребла к желанному берегу. Вот он, совсем близко, но близка и пропасть.
Несколько лет в краткий миг пронеслись перед ней. И всё как-будто хорошо, а надёжной опоры под ногами нет, как нет дна у высокого берега. Проносится Кира мимо вертикальной стены, хватается пальцами за скользкие стены, но обрывается. Кира с ужасом смотрит на горбатый срез реки, дальше её нет, только туман над багровой пустотой.
Последний шанс – торчащий пучок пожухлой травы. Кира крепко ухватилась за него, тяжело перевела дух, но подняться наверх сил не осталось.
«Любовь по наследству не передаётся»
«Я плоть от плоти твоей. Я почти что ты...»
«...Просит твоей руки...»
«Алёша!!!»
Кира разжала пальцы...
Кажется, это конец. Слишком всё сложно. Устала. Ничего не хочу. Разве что попрощаться.
Вот отец. Говорит что-то, протягивает мне руку, а она проходит сквозь мою. Прощай!
Вот мама. Слышу слова: «Кира, не подведи нас!» Чувствую её ладонь в моей, но вытянуть она не может и бросить тоже. Прощай!
Сережа... Зачем? Не надо... «Кира, не подведи нас!» Горячая рука его не отпускает и тянет, тянет, тянет к себе...
Кира очнулась, чувствуя струйки воды на своём лице. Обрывки бреда растворялись в радостном понимании всего этого, не случившегося с ней, и надежде поскорее всё забыть. Радость была короткой, возрождённая память не щадила Киру, напоминая реальный кошмар. Всё ещё продолжается, ничего не кончилось. Где она? Глаза открыть страшно.
Постепенно возвращались звуки, в виде какого-то низкого гудения, бормотания, треска и шипения. Она различила слова двух людей: садоводство, потушат, сложно, спасибо, Желялетдин Садригалимович.
Потом Сергей, – «Да, это Сергей!» – сказал:
– Запомню...
– И я запомню, – подала слабый голос Кира.
Сергей быстро взглянул ей в лицо , увидел слёзы из под опущенных век. Он сам едва сдержался, потому что... потому что, неся на руках её, завёрнутую в одеяло, не был ни в чём уверен.
– Девочка, ты молодец... Перестань плакать...
– Как я могла сама... Алёша...
– А что, Алёша? Ну, что ты, Кира... Он сейчас небось чай пьёт, а ещё вернее, пожарным помогает... Ты думай о нём... Тебе лучше... о хорошем думать...
– Я буду... о нём… о маме... о тебе... И надо жить... просто хочу жить... просто.
« У стремнины стоять неразумно подчас,
Поскользнёшься – она унесёт.
Но я знаю, что кто-то мне руку подаст
С того берега...»
Кира снова впала в забытье.
Сергей наклонился вперёд, к старлею:
– Желялетдин Садригалимович, давай поднажмём.