Кокша. Все! Хватит обо мне. Говори толком: что надо? Да не смотри на меня так! Я — кокша, член экипажа. Ты — старший помощник. Что надо?
Радист-старпом. Во-первых, никто на борту не знает.
Кокша. А Степан?
Радист-старпом. И не догадывается. Да и все у нас сейчас боцманом заняты. Боятся, что за борт прыгнет или вены почешет. Подумаешь — жена с кем-то спит… Первый, что ли?
Кокша. Ты не только дурак, оказывается, а еще и предатель. Предатель! Друга своего понять не можешь! По-мужски, по-человечески.
Радист-старпом. А для кого я стараюсь? Про боцмана я не мог знать — без меня случилось. А Степан с Любой — это у меня на виду было. Знаешь, как они пели? Как они радовались друг другу! Да такая любовь — она только раз в жизни встречается. Какие тут границы с паспортами могут быть? Придумаем что-нибудь. Чтобы стать капитаном, надо научиться принимать ответственные решения! А Люба — наша, русская. Оказалась в чужой стране. В трудном жизненном положении. Как я мог не пустить ее на борт? Я же не знал, что дед ночью на палубу пойдет…
Кокша. А дед причем?
Радист-старпом. Дед нас заметил, но подумал, что это я с тобой был.
Кокша. Ты? Со мной?
Радист-старпом. А что — я? Не могу с тобой рядом стоять? Плох для тебя?
Кокша. Размечтался. Ох, и дураки вы мужики. Дураки… Ну, и что же ты надумал делать? Контрабандист-любовничек…
Радист-старпом. Во-первых, ее кормить надо. Регулярно. Горячим. Ночью холодно.
Кокша. А где ты ее прячешь?
Радист-старпом. На самом видном месте, куда никто не смотрит: на пеленгаторной палубе. Там, в основании мачты помещение есть, маленькое. В нем раньше радио-ЗИП хранили.
Кокша. На палубе?! А дождь? А холодно? Страшно!
Радист-старпом. Днем — не страшно. А ночью — там звезды видно, красиво…
Кокша. Какие звезды, придурок? Покушать? Какое покушать, когда женщине в туалет надо? А Степан о чем думает? Степан-барабан, музыкант дубовый!
Радист-старпом. Степан ничего не знает! И не догадывается.
Кокша. Какие же вы, мужики, тупые. Говорите: любовь горит… Забыть не сможет… А представить на секунду, что девушка сейчас на ночной палубе морской болезнью страдает, блеска фонаря боится — этого чувствовать ты не можешь! Не о вечной любви и не о товарищах ты, артист, думал. Ты себя перед ней героем видел: смотри, Люба, какой я всесильный и смелый — тебя через море на родину перенесу! Ответственное решение принял — женщину на родину везу. Так думал? А о том, что она волны морской под собой никогда не испытывала, и сейчас там на палубе дрожит от каждого крена с борта на борт — думал?! Какой ей теперь Степа нужен? Забыла она все за одну только мокрую ночь. Сам говоришь: ливень будет! Какая любовь? Какое геройство за чужой счет? — предательство. Товарищей своих и капитана — предал?! Вот и все твое благородство. И все твое нутро — как котлетки с камбуза — вороватое. Что делать будем, товарищ радиостарпом?
Радист-старпом. Надо Степке сказать. И капитану. Надо признаваться… Капитан решит.
Кокша. Надо. Надо тебя в море макнуть. Мозги промыть. Холодом проморозить. А только — не сейчас. Сейчас беги к ней. Быстро! Приведешь ко мне в каюту. У меня и согреется, переоденется, успокоится, и слезами умоется. И душ с туалетом, и одеяло теплое, домашнее.
Радист-старпом. Я сейчас Степу найду…
Кокша. Немедленно! Веди ее прямо ко мне! Она же с ума сойти может. От страха, от темноты, от непонятности… От тебя, дурака. Понял?!
Слышно, как нарастает за бортом шум ливня и ветра. Гремит гром.
Действие второе
КАЮТА КАПИТАНА.
Дед и капитан.
Дед. Все, капитан, ухожу спать. Утро вечера мудренее. Да и сон хочу увидеть сладкий…
Капитан. Дынь нанюхался. Пойдешь океан слушать?
Дед. Ясное дело: шумит, дружище океан! (понижая голос) Средиземноморский… Слушай, кэп, а дыни эти — просто сексуальные какие-то. Даже мухи, которые над ними вьются, обалдели и все, представляешь, непотребным делом прямо на лету занимаются…
Капитан. На лету? Ночью? Видел?
Дед. Точно. Своими глазами. Там же, на корме, свет горит… Ой, домой нам надо скорей! (Подмигивает, теребя бороду и закручивая ус.) Там я вспомню про эти дыни… (Выходит.)