— На западе от Кардиффа есть большая радиовышка Венво, — рассказывал Гарри. — Метлы положим в тубусы, на которые Сириус наложил Расширительное. Если не удастся залезть или что-то при подъеме пойдет не так — тубусы будут на груди, просто улетим на метлах в сторону моря. Если все-таки заберемся на самый верх — сделаем фотографии и опять же улетим. Это даже не опасно — зато лезть по лестнице на такой высоте будет интересно.
— Надо будет толстые куртки взять, там ветер сильный будет, — добавила Гермиона, Гарри мог ее даже не спрашивать, согласна ли она на такое рискованное и безрассудное предприятие, словно в их груди билось одно на двоих горячее, отважное и отчаянное сердце.
Именно сильным ветром Гарри и Гермиона отговаривались на следующий день от Кингсли, который накрыл их, когда они мирно сидели на толстом одеяле на берегу моря и смотрели на романтичный закат, спрятав метлы обратно в тубусы.
— Ваш полет видела добрая полсотня магглов, — сердито говорил Кингсли. — Обливиаторы скоро начнут думать, что они работают лично на вас двоих — и что зарплату им должны платить тоже вы.
— Использование магии для спасения собственной жизни не может являться нарушением Статута, — отвечала довольная Гермиона из-под руки Гарри, недаром же она купила несколько книжек по магическому праву. — Мы залезли на самый верх радиовышки, а там такой ветер, так все шаталось и скрипело, что мы испугались, что упадем и разобьемся насмерть.
— И зачем же вы туда полезли?
— А разве лазить на радиовышки запрещено магическими законами? — спрашивал Гарри.
— Я вас боюсь, ребята, — признал Кингсли. — Раньше я думал, что вашу энергию хорошо бы ограничить рамками магического мира — он маленький и там точно нет, например, радиовышек. Но теперь я боюсь за магический мир. Он вас не выдержит. А еще всех магических артефактов, которыми вы так предусмотрительно обвешаны, не выдержали маггловские радиотрансляторы, и в Южном Уэльсе из-за вас заглохло Бибиси — все четыре канала.
— Ой, — отвечал на это Гарри, отключение соотечественникам радио точно не входило в его планы.
— О-ё-ёй! — подтверждала Гермиона, и они оба начинали смеяться — это ведь и было их первое совместное воспоминание: как они висят в детском саду на середине шкафа и роняют оттуда вазу. То, что было до этого, они оба не помнили, они чувствовали, что они были вместе всегда, практически с сотворения мира, и мир для них начинался с той самой шалости с вазой. Так и вся их жизнь потом пошла: весело, проказливо и всегда заодно.
— Кингсли, ну мы же милые и мы нечаянно, — говорила Гермиона, лукаво глядя на Кингсли исподлобья, и Кингсли тоже было весело, на них глядя. — Поэтому Уголовный Кодекс на нас не распространяется.
— Древние люди не знали о существовании Гарри и Гермионы, и поэтому происходящие с ними беды относили на счет темных сил природы, — отвечал Кингсли, у него тоже всегда был в запасе афоризм к случаю. — Ладно, хватайте меня под руки, и аппарируем поближе к вашему дому.
— И чтобы до Рождества ничего вот такого вот! — строго говорил Кингсли, отпуская Гарри и Гермиону домой. — Если бы вы учились в Хогвартсе, вас бы за это если не исключили, то попытались бы!
— А что, если мы еще не пошли в Хогвартс, нас и исключить оттуда не могут? — догадался Гарри и улыбнулся во весь рот.
— Зря, ох, зря я вам это сказал!
Кингсли в доме Грейнджеров уже считался своим человеком, и они даже удивлялись, что его до сих пор не пропускает упрямая защита и за ним приходится выходить далеко за ограду, чтобы его через защиту провести. Кингсли сочувствовал Гарри и Гермионе, которые хорошо проводят детство, но сочувствовал и родителям Гермионы и рассказывал им множество историй из своей школьной жизни, от которых у любого родителя зашевелятся волосы на голове. Истории всегда заканчивались тем, что никто не пострадал, никому не оформили привод в полицию, и только иногда кто-то попадал на денек в школьный лазарет, откуда выходил здоровый и веселый. Такими историями Кингсли пытался убедить Грейнджеров, что по меркам магов ничего прямо уж из рук вон Гарри и Гермиона не натворили, в волшебном мире они не убьются и не наживут проблемы с законом, и Сортировочная Шляпа не распределит их сразу в Азкабан.