Нико застонал от страха, а быть может, и от отчаяния, оттого, что все это отодвинулось так далеко, что образ Катицы стал таким туманным, неясным…
«Несчастный я человек. Есть во мне наверняка какой-то изъян; чего-то мне не хватает, — корит себя Нико, испытывая от этого даже какое-то удовлетворение. — Неспособен я на постоянство сильных чувств, вот в чем моя беда… Горькая беда! Несчастье! Несчастье мое — и других… Ох, до чего же я несчастное создание!»
— Нико, друг моих тяжких ночей! — вдруг заговорил больной.
— Что прикажете, дядя Илия? — очнулся Нико от своих дум.
— Не приказываю — прошу… Когда меня не станет, не покинь сирот! Они будут нуждаться в защитнике…
С той стороны кровати раздалось подавленное рыдание. Дорица уткнулась головой в подушку отца и горестно заплакала. Илия повернулся к ней, погладил по голове:
— Ах ты, моя маленькая, ты тоже…
Он не смог продолжать. Нико потрясен, но держится. Его вдруг охватил какой-то внезапный восторг, в сердце родилось благородное решение.
— Обещаю, всем сердцем обещаю, дядя Илия, — твердым голосом ответил он. — Обещаю выполнить все — и то, что вы сказали, и то, чего не могли сказать…
Каким легким, каким простым кажется ему теперь все! Решение его твердо. В лице его, в глазах горит одушевленная готовность к любой жертве.
— И я спокойнее умру, — снова заговорил больной. — Читаю по твоим глазам, что обещал ты от сердца. Ждет тебя новая трудная задача, но бог даст тебе силы и благословение свое, ибо ты утешил умирающего.
— Ох, дядя Илия, зачем вы так говорите! Я, напротив, твердо верю и надеюсь, что вы поправитесь.
— Жизнь и смерть в руках божьих. А мы должны быть готовы в любую минуту.
Больной схватил Нико за руку, крепко сжал ее горячей рукой, — так утопающий вцепляется в соломинку. Илия и впрямь чувствует облегчение, свалилась с души тяжкая, неотвязная забота. И кажется больному, что теперь уже все в порядке, он исполнил свой долг и может умереть с чистой совестью.
А в душе Нико вихрем проносятся отзвуки того, что он сейчас перечувствовал. И охватило его ощущение, — нет, почти уверенность! — что здесь разыгралось нечто очень, очень важное, решающее. Он не может еще точнее определить, что именно, но понимает одно: его положение запуталось еще больше, и ему чем далее, тем труднее будет найти выход. Он чувствует на себе взгляд Дорицы, полный теплоты и признательности, даже восхищения, взгляд этот ласкает его душу, и разливается в душе тепло, разгорается благородное пламя добрых намерений. Словно он разом разбогател, поднялся из каких-то низов, вырос… Но стоит ему подумать о будущем, как его охватывает смятение. Что-то рухнуло в нем, какое-то здание, гордое и прекрасное, и на его месте поднялась туча пыли, тьма и хаос, за которыми невозможно ничего разглядеть. Из этого хаоса светит ему только взгляд синих глаз, преданный и восхищенный…
— Мне в самом деле намного лучше теперь, — промолвил больной. — Ты, маленькая моя, ступай-ка спать, а ко мне пришли маму. Нико тоже пойдет отдохнет.
Дорице и в голову не пришло ослушаться. Она разбудила мать, радостно взволнованная, рассказала обо всем, что произошло сейчас у постели отца.
— Слава богу! — воскликнула шьора Бонина. — Это уже добрый знак, что он говорит разумно… Дай боже, чтоб миновало все это, сохрани нас от беды!
Дорица заснула спокойным сладким сном, но и во сне слышатся ей беспрестанно прекрасные слова Нико, которыми он утешил измученного отца. Видится ей лицо Нико, озаренное пламенем благородных чувств, его взор, вливающий в ее сердце успокоение и надежду.
В последующие два дня Илия еще не раз пугал жену и дочь. Часто теряли они надежду, едва успевшую родиться и совсем еще слабую. Но однажды рассвело и для них доброе утро, и они вздохнули свободнее.
В то утро доктор очень тщательно выслушивал больного и наконец изрек:
— Поздравляю, господин Зоркович. Вы преодолели болезнь и вступили в стадию выздоровления.
— Благодарю вас за старание и внимательность, — отвечал больной с обычным для него стремлением выражаться как можно возвышеннее. — Мы боролись и одержали победу, и это ваша заслуга… Однако, честно говоря, я не чувствую никакого улучшения. Напротив, слабость словно увеличилась, и этот кашель…