— Ох, Мате! — Ера вне себя оттого, что муж осадил ее, а теперь вдобавок собирается пить вино, по своему обычаю, из кувшина, и это при таком госте! — Сами видите, шьор Нико… Может, лучше лимонаду?
— Неси-ка, неси вина и хлеба мне. Ивану тоже. Видишь, кофе-то у него с трудом в горло льется. Не удивительно — не приучен. Так что давайте держаться каждый своего: где мотыга, там и кувшин на месте. А шьор Нико уж простит нас…
Ничего не оставалось Ере, как только принести этот невозможный кувшин с вином. Мате и Иван налили себе в стаканы, стали макать в вино добрый домашний хлеб — приятное зрелище. Тем временем Нико выпил свою чашку кофе — очень крепкого и очень сладкого. Но ему ли думать о качестве напитка?
Едва Катица понесла посуду на кухню, он вышел следом за ней под предлогом закурить сигарету. Оставшись без постороннего, вся семья воззрилась на Мате. Сколько вопросов у каждого! А он знай макает хлеб в вино да молча жует…
— Чем это кончится, батя? — собрался с духом Иван.
Вещь неслыханная в доме Претуров: сын осмелился требовать у отца ответа! Но ведь и обстоятельства необычны. Многое не одобряет Иван — особенно то, что приняли в дом этого барина.
— По-моему, Пашко скорее бы подошел… — добавил он еще.
— Гм, я тоже так думаю, — мирно ответил Мате, ничуть не задетый дерзостью сына. — Женщина, сынок, вроде горячей поленты. Не удивительно, коли кто и ошпарится… А что ты сделаешь? Твоя мать довольна, его мать тоже, а сам он — по крайней мере, мне так сдается — парень честный. И в конце-то концов, все мы еще, слава богу, на месте! Посмотрим, что из этого выйдет. Не будем забывать главное: бог все направляет, все устраивает.
Однако, к удивлению отца, Иван этим не удовлетворился. Не по душе ему тактика отца.
— Могли бы мы обойтись и без этого…
— Я бы тоже того желал, да коли начало положено…
— А если ничего не получится? Что скажут люди?
— Нам-то что до людей?! — напустилась на сына Ера. — Люди, известно, не станут радоваться с радующимися… Не одна баба зубами-то от зависти заляскает! И завидовать будут, и оговаривать… Коли они друг дружку любят, почему ж не получится? Нет, я не боюсь, да и мы, слава богу, понимаем, что к чему. Незачем нам у соседей ума-разума занимать. Так что, сынок, уж ты положись на нас, спи спокойно…
Но Иван — тежак, и голова его так устроена: трудно ей принимать в себя то, что ему не по душе. И все качает он этой своей упрямой головой, качает с видом человека, который видит дальше носа. В этом движении — известная доля гордости: сегодня он впервые поднял голос на семейном совете, и отец не оборвал его. Напротив, даже вроде одобрил…
А Нико с Катицей и не подозревают, какой ведется о них разговор. Они в кухне: кухня — летняя, открытая с одной стороны пристройка; там стряпают, чтоб не было духоты в доме. Очаг здесь примитивный, прямо на земле, стены сложены «на живую нитку», то есть из камня, не скрепленного раствором, крыша настлана из плоских камней. Дым проникает сквозь щели в крыше, при ветре — даже через стены.
Катица подобрала черенком раскаленный уголек в очаге, поднесла Нико.
Он прикурил и, выдохнув клуб голубого дыма, с восторгом посмотрел на невесту. Она не отвела глаз — ее взгляд словно утонул в его, он словно жаждет напиться счастья и радости из этого источника. Нико не мог долее сдерживаться — подступил к ней, привлек ее к себе, тихую, покорную… Он чувствовал биение ее сердца, и рука ее, которой она ухватилась за его руку, дрожит, горит…
Жадно приник он к ее губам — одним, но долгим поцелуем.
— Завтра опять приду, — нежно прошептал он. — Приду кофе пить под вечер…
Она ответила без слов, долгим взглядом: будет ждать.
— Каждый день буду приходить, душа моя… Ах, какие чудесные дни ожидают нас, какое блаженство! — воскликнул Нико с одушевлением.
— Буду считать минутки, — отозвалась Катица; грудь ее распирает гордость: вот как покорен ей Нико Дубчич, первый из молодых людей, по которому вздыхают все девушки!
А со склона Грабовика очень пристально наблюдает за двором Мате стройный молодой тежак. Ему все отлично видно — двор перед ним, как на ладони. Ничто не ускользнуло от внимания молодого тежака, в том числе и красноречивая сценка в кухне. Влюбленные уже и в дом вернулись, а тежак все стоит неподвижно, словно окаменел от изумления.