– Ну как знаешь! – вдруг рявкнула в трубку девица и раздражённо нажала на «отбой».
Она вдруг посмотрела на Тамилу. В серых глазах, щедро накрашенных тушью и тенями, почему-то появилось странное выражение, словно она искала поддержки.
– Вот скажите, – её голос прозвучал неожиданно тихо и глухо, будто доносился откуда-то издалека. Тамилу поразила такая перемена: чуть ли не кричала, а тут – раз! – совсем другой человек.
Пожилая женщина даже чуть подалась вперёд, чтобы послушать, что скажет девица. Но та, кажется, ничего не видела вокруг.
– Если детей воруют прямо в роддоме, то можно ли кому-то верить? Но ведь если сказать матери, то ничего хорошего же не будет, так?
Старик снова уткнулся в газету, молодая мать недоверчиво поглядела на неё, но крепче прижала к себе ребёнка – неосознанно, порывисто, будто пытаясь защитить.
Пожилая женщина покачала головой и цокнула языком.
– Да, детонька, сейчас творится страшное. А уж что потом делают с ними – один бог знает. Ведь и на органы могут продавать, и в рабство.
Тамила поморщилась: соседка слева оказалась сплетницей, которая красит всё в чёрные тона. Всё плохо, будет ещё хуже. От таких людей не скрыться, но жаль, что выходить не прямо сейчас, поэтому придётся слушать.
– Я не знаю, – медленно произнесла девица, – только ничего хорошего – это точно. – Она снова посмотрела на Тамилу, словно недовольная тем, что не услышала от неё ни слова. Серые глаза вдруг стали почти чёрными – верно, свет так упал. – Вот вы бы что сделали, если б узнали о таком, а ваша подруга должна была бы рожать?
Тамилу озадачила такая постановка вопроса. Хотя бы потому, что в её окружении никто рожать не собирался. Разве что Корженевская могла бы. Но та была из рода таких дам, что дала бы прикурить самому Ганнибалу Лектеру, вздумай он покуситься на её ребёнка.
– Зарезала бы вора, – сухо сказала Тамила.
Пожилая женщина еле слышно охнула и даже забыла, что хотела что-то сказать. Девица чуть рассеянно похлопала ресницами и уткнулась в свой мобильный, будто там резко возникло что-то очень важное.
Старик неодобрительно посмотрел на Тамилу и покачал головой, мать с ребёнком сделала вид, что ничего не слышала. Сама Тамила понимала, что ответ оказался резким, но тем не менее была довольна, что все вмиг замолчали, перестав приставать с дурацкими разговорами.
Вагон плавно остановился, и с тихим шипением открылись двери. Тамила встала и покинула его, радуясь, что скоро будет дома.
И снова показалось, что кто-то еле слышно прошептал её имя.
Глава 2. Голосами прошлого
Москва, 27 лет назад
В парке было шумно, людно и празднично. Ярко и нарядно одетые мужчины и женщины смеялись и громко разговаривали, обходя Тамилу и её родителей. Праздник. Улыбки на лицах, громкая музыка, радостный визг детворы.
Тамила с любопытством глазела по сторонам. Такие выходы у них бывали нечасто, поэтому на душе становилось радостнее в два раза. В правой руке она сжимала ладонь мамы, в левой – папы.
Оба сегодня выглядят не так, как обычно. Мама надела коричневое платье, прям как шоколад, и приколола брошку-бабочку с разноцветными крыльями. Те едва заметно подрагивали и ослепительно сверкали в свете фонарей, заставляя жмуриться или отворачиваться.
Тамила долго разглядывала брошку, считая, что её сотворил настоящий волшебник. Мама смеялась и говорила, что это всего лишь «аметисты и гранаты». Ни первое, ни второе слово четырёхлетнему ребёнку было не понять, поэтому Тамила решила, что это всего лишь какие-то заклинания, благодаря которым получаются такие красивейшие вещи. И когда она вырастет, то у неё будет множество таких украшений, которые она сможет менять хоть каждый день. Только всё равно казалось, что есть что-то такое, что заставляет маму быть в напряжении и внимательно смотреть по сторонам. Причём старается она это делать так, чтобы отец ничего не заметил.
Сам отец – в строгом тёмном костюме. Почему-то кажется, что именно так должен выглядеть самый настоящий папа. Не так красиво, конечно, как мама, но так… солидно и уверенно. Тамила, по словам обоих родителей, выглядит, как «настоящая принцесса». Розовое платье с оборками, которые колют коленки, стоит только сесть на скамеечку, пышные банты на тёмных волосах и маленькие туфельки.
– Золушка, – сказал папа, улыбаясь и глядя на неё. – Самая настоящая Золушка. Разве что кареты нет.
– С каретами сейчас сложно, – рассмеялась мать.
На удивление, она делала это искренне и открыто, что бывало так редко. Родители вообще тогда часто говорили друг с другом резко, громко и неприятно. И всегда хотелось закрыть уши ладонями, чтобы не слышать ругань.