И Мутушими опять залился дьявольским смехом.
Марк Галлан ожидал, что снова явятся приведения, но он ошибся.
Минуты проходили, и все было тихо. Кругом было темно, как и прежде царила мертвая тишина.
Сенатор неподвижно сидел на своем стуле.
Тишина навела на него дремоту, голова его то и дело склонялась на грудь. Он закрыл глаза. Но все снова и снова он отгонял дремоту, так как ему не хотелось засыпать, чтобы не быть застигнутым врасплох клевретами барона.
Вдруг он ощутил дуновение легкого ветерка. Тонкое, нежное благоухание распространилось по комнате и сенатор с наслаждением вдыхал его.
В этом была его гибель.
Едва успел он вдохнуть несколько раз благоухающий воздух, как голова его склонилась на грудь, руки бессильно опустились вниз и глаза закрылись.
Он ощутил еще только какое-то вращательное движение стула, на котором он сидел, а потом все смешалось у него в голове и он потерял сознание.
С мучительным стоном сенатор выпрямился.
Что это? Откуда этот яркий свет? Был ли это сон или явь?
Он сидел за столом, богато убранным золотой и серебряной посудой. Вдоль всего стола были расставлены красивые хрустальные вазы, соединенные между собой нитями сверкающих жемчужин. Стены комнаты были завешаны драгоценными гобеленами, а из-за олеандров и лавровых деревьев виднелись чудные картины в широких золотых рамах.
Каприз азиатского деспота разукрасил эту столовую всей роскошью сказочного востока.
Марк Галлан был один.
При виде золотых и серебряных подставок для блюд и наполненных льдом холодильников сенатор вспомнил, что он был голоден.
«Вероятно, Мутушими избрал иную тактику, — подумал он, — он хочет пытать меня муками Тантала, заставляя меня смотреть, как он сам будет есть и пить, пока я буду томиться голодом и жаждой».
Внезапно раздался глухой звук гонга и вслед за этим послышалась приятная музыка. Таких приятных и ласкающих слух мотивов сенатор никогда еще не слышал, да и инструменты музыкантов были ему незнакомы.
Вдруг открылась дверь за олеандровыми кустами.
Марк Галлан не верил своим глазам, когда увидел барона Мутушими под руку с прелестной дамой. Он был в белом жилете и фраке со звездой.
При виде человека, который причинил ему так много зла, сенатор потерял всякое самообладание.
Он яростно вскрикнул и хотел броситься на японца, но к ужасу своему, только теперь заметил, что руки и ноги его были крепко привязаны к креслу, и что широкий кожаный ремень проходил через его грудь.
В бессильной ярости он сжал кулаки.
Пытаясь вскочить на ноги вместе со стулом и броситься на Мутушими, он тоже потерпел фиаско. По-видимому, тяжелый стул был привинчен к полу, так как он не поддался ни на волосок.
Барон Мутушими как будто не замечал попыток сенатора вырваться, хотя несколько раз взглянул на него. Как бы совершенно не узнавая Марка Галлана, он отвернулся и начал ухаживать за своей дамой, которая уже села за стол.
Музыка все время играла какие-то странные, но вместе с тем мелодичные мотивы, по всей вероятности, японского происхождения.
До сих пор сенатор сосредотачивал все свое внимание на бароне, не разглядывая его спутницы. Теперь он взглянул на нее и в тот же момент пришел в необычайное изумление.
Дама, на которой было желтое шелковое платье, была не кто иная, как прелестная графиня Черри, которая, как говорили, состояла в родстве с самим микадо.
Она была любимицей вашингтонского высшего общества и была принята, как своя в семье самого президента.
Сенатор неоднократно встречал ее на балах и был лично знаком с нею. Он поразился, что она поглядывая на него время до времени, совершенно не обращала внимания на его затруднительное положение, как будто она ничего иного и не ожидала.
Но Марку Галлану предстояло пережить еще много неожиданностей.
Посередине стола стояла фарфоровая статуя, изображавшая девушку, державшую рог изобилия.
Эта фигура вдруг начала расти и оживать. Лицо порозовело, губы немного раскрылись и открыли два ряда сверкающих белизною зубов.
Она грациозно подобрала платье и соскочила со стола на пол. Рог изобилия она бросила в воздух и на стол посыпался дождь цветов.
Марк Галлан видел, что цветы падали ему на лицо, но почему-то не ощущал их прикосновения.
Ожившая статуя склонилась перед бароном и его дамой, протянула руки вперед и вдруг — у нее в руках очутился серебряный поднос с двумя тарелками супа.
Сенатор широко открыл глаза, глядя на это странное явление. То, что он видел, противоречило всем законам природы, и все-таки — за минуту до этого фарфоровая фигура еще стояла на столе, а теперь она превратилась в живую девушку и подавала суп.
Но внимание сенатора снова было отвлечено.
На том же столе стояла маленькая, ярко-красная фарфоровая статуэтка Мефистофеля.
Вдруг и эта статуэтка выросла в рост человека, насмешливо поклонилась сенатору и тоже соскочила со стола.
Мефистофель сделал движение, и вдруг у него в руке очутился глиняный горшок. Ехидно улыбаясь, Мефистофель снял крышку с горшка и подошел так близко к сенатору, что тот боялся, как бы его не обожгли горячие испарения, поднимавшиеся из горшка.
Но ничего подобного не случилось. Он даже не ощутил запаха или ожогов от поднимавшихся из горшка языков пламени.
Мефистофель вдруг достал откуда-то грязную, помятую оловянную ложку с длиннейшей ручкой. Эту ложку он опустил в горшок и вынул оттуда какую то массу, похожую на кипящую грязь. Она светилась всеми цветами радуги, и маленькие змейки выползали из нее.
Мефистофель приблизился к сенатору, который от страха крепко сжал губы и отклонил голову возможно далеко в сторону; затем он ударил ложкой по лицу Марка Галлана.
Но сенатор почему-то не ощутил ни малейшей боли.
— Это все фокусы! — вскрикнул он, — я слышу запах цветов и вижу стол. Барон и графиня едят, я вижу их движения, вижу даже то, что находится у них в тарелках.
Вдруг барон захлопал в ладоши.
Моментально в воздухе появилась человеческая рука, которая опустила в холодильник уже раскупоренную бутылку шампанского.
Барон взял бутылку, налил шампанское в бокалы и выпил.
Сенатор ясно видел, как шампанское искрилось и пенилось.
В немом ужасе сенатор смотрел на барона и его даму, так что даже забыл о присутствии Мефистофеля.
Но тот напомнил ему о своем существовании, и притом весьма наглядным образом.
Марк Галлан вдруг почувствовал, как чья-то раскаленная рука схватила его за подбородок и повернула его голову в сторону.
Мефистофель поднес к его рту какой-то металлический кубок. К губам сенатора прилипло несколько капель какой-то горячей жидкости с сильным запахом серы.
Мефистофель расхохотался и вдруг исчез.
Сенатор глухо застонал и закрыл глаза.
До этой минуты он утешал себя тем, что видит только какие-то необъяснимые световые эффекты. Но теперь он явно ощутил действие этих фокусов на своем теле.
Мефистофель существовал на самом деле. Сенатор ощутил его горячее дыхание, прикосновение его раскаленных рук, а на губах у него появились волдыри от ожога той кипящей жидкостью, которая ему была преподнесена.
Но конец всем ужасам еще не пришел.
Как только сенатор убедился в существовании Мефистофеля, последний вдруг очутился опять на столе, на том же месте, где раньше стояла фарфоровая статуэтка. Теперь он был совершенно прозрачен. Лицо его перекосилось, он улыбнулся, поклонился сенатору и опять соскочил со стола.
У Марка Галлана волосы встали дыбом.
Мефистофель подскочил к нему, нанес ему несколько сильных ударов кулаком, а потом вдруг затанцевал на самом столе, не касаясь ни одного из стоявших на нем предметов.
«Если это не скоро кончится, — подумал Марк Галлан, — то я лишусь рассудка».
Но в тот же момент произошло нечто совершенно неожиданное. Стена, к которой барон и графиня сидели спиной, вдруг поднялась вверх без малейшего шороха.
По-видимому, барон и графиня совершенно не заметили того, что происходило за их спиной, судя по тому, что они спокойно продолжали есть.