Виктория Оттовна пояснила несколько иначе, да позже Мастаев узнал: оказывается, Юша Дибиров накануне загулял на пригородной даче и сегодня не может прийти в себя:
— Вот его паспорт, — за полчаса до закрытия избирательного участка говорит Виктория Оттовна.
— Голосует не паспорт, а личность, — как можно корректнее пытается отвечать Мастаев.
— Пожалуйста, помогите, — это уже сама Мария прибежала на участок минут за пять до закрытия.
И тогда Ваха неумолим. Ровно в восемь вечера он закрывает участок, а еще через пять минут рвется запыхавшийся Якубов, твердит, что был на похоронах, хочет проголосовать — дверь закрыта.
Быстро Мастаев подвел итоги голосования. Все до смешного просто, в его элитарном списке ровно 100 человек, голосовавших — 98 процентов, из проголосовавших «за» — 100 процентов, «против» — нет.
В полночь Ваха перед сном курил на лестнице перед своим чуланчиком, когда в соседний подъезд прошли Якубов и глава правительства Бааев. В окне Кныша, что прямо над Мастаевым, загорелся свет, и вскоре в чуланчике зазвонил телефон.
— Ваха Ганаевич, — настойчив голос Кныша, — необходимо позволить проголосовать товарищу Якубову.
— Не положено, — сух голос Мастаева, — все опечатано, итог подведен.
— Мастаев! — этот крик слышали даже во дворе. Мастаев положил трубку.
Через пару дней печатный орган Чечено-Ингушского обкома КПСС газета «Грозненский рабочий» опубликовала итоги голосования, где на избирательном участке № 1 значилось: явка — 100 процентов, «за» — 100 процентов, «против» — 0. Правда, была еще одна заметка на первой полосе: состоялось внеочередное заседание бюро обкома по поводу предстоящей уборочной страды; был и вопрос «о разном», где коммунисты Дибиров Ю. и Якубов А. получили по партвзысканию и временно отстранены от занимаемых должностей.
Все это Мастаева уже мало интересовало. Он вновь с утра — в очереди за продуктами, потом весь день над городом — Грозный строит, зато вечером жизнь: он играет в футбол, а потом, когда уже стемнеет, много раз проходит под окнами Дибировых, и, может, не так часто, как раньше, а порою льется музыка: такая страсть, что внутри у Вахи все замирает. И как бы он хотел, чтобы, как и он, и о нем вспоминали. А о нем, и не только в квартире Дибировых, но и у Якубовых частенько вспоминают, будто во всех их бедах виноват Мастаев. Ведь Мастаеву неведомо, что значит «отстранены от должности», от высокой должности; он ведь просто рабочий, и на его место никто не зарится, наоборот, всюду висят объявления: «требуются рабочие». И что же люди на работу не идут, вроде в республике избыток рабочей силы, безработица. Да Мастаев не экономист, не понимает, что безработица — не оттого, что работы нет, а оттого, что за тяжелую работу платят мало, семью не прокормить.
Конечно, и Мастаев понимает, что получает за свой труд маловато, еле-еле концы с концами сводит. Да все познается в сравнении, ведь они до сих пор с матерью ютились в маленькой комнатушке и пили чай с черным хлебом. А теперь — просто роскошь, и большего в жизни не надо, все вроде будет своим чередом. Вот только одно, ну конечно же не беда, а какое-то новое чувство: он понимает, что влюблен в Марию, она девушка красивая, интересная, и вокруг нее парни обеспеченные увиваются, вот и захотелось Вахе Мастаеву поприличнее одеться, пошел он на полуподпольный вещевой рынок — чтобы одни джинсы купить, ему надо пару месяцев ударно, по-коммунистически, вкалывать. Зато с обувкой просто повезло. И раньше, бывало, мать найдет в мусорном баке какую-либо поношенную одежонку, выстирает, заштопает, и себе, а бывает, и Вахе перепадает. А переехали в «Образцовый дом», и здесь такого добра навалом, так и заполучил Ваха ношеные, но еще весьма добротные кроссовки. В таких не то что в футбол, даже на работу ходить жалко, только на прогулку. И вот как-то вечером, что в последнее время желанно, он стал под окном Марии, и она выглянула, словно его ждала, и он даже посмел с ней поздороваться, даже еще что-то сказать. И она ему, может, не так дружелюбно, да что-то отвечала. Однако Ваха не мог расслышать, по пустынному вечером проспекту Победы проехала с визгом машина, стук дверей и сосед Якубов Асад.