— Вы что, с такой ерундой еще к охранникам ходили?
— А, тебе не понять! Как и им. Тебя же никогда не обманывали.
Пусть я ничего не понимаю, но они надоели мне со своими жалобами. Хорошо, что сегодня я сплю на диване, подальше от их разборок. Хотя спать на веранде уже холодно. Даже с двумя обогревателями. И Гарри давно не звонил. Наверное, у него ничего не получилось с моей работой, вот и не хочет огорчать. Бог с ней, с работой, позвонил бы просто так.
Ребята изредка подтрунивают надо мной. «Наш специальный корреспондент нынче не в духе. Репортаж не состоится». У них-то самих работы хоть отбавляй. Саша получил должность бухгалтера с окладом в восемьдесят рублей. Он больше не терпит нареканий от начальства и носит галстук, который мы с Веней ему подарили на повышение. Вениамин перешел из кочегаров в дворники. Очищает город от снега. Вернее, только улицы, окружающие завод. А по совместительству охраняет склад готовой продукции. И оба мечтают о доме.
— Иметь бы такую работу, чтобы большую часть времени находиться дома! — заявляет Веня, отогревая руки у печки. Снег сегодня валит с самого утра, и наш новоявленный дворник, похоже, основательно промерз.
— А я бы не отказалась мир посмотреть. Интересно ведь знать, что где происходит.
— Для этого есть радио и газеты, — напоминает Саша.
— Я видеть хочу, — говорю я.
Увы, мужчины восприняли мои слова слишком плоско. Они купили телевизор. Естественно, черно-белый. Естественно, бывший в употреблении. Малость покарябанный и транслирующий лишь одну программу из Нижнего города. Для более содержательного вещания нужна антенна, но ребята и так все свои авансы — 70 рублей — истратили на приобретение нового украшения дома. Оно было водружено на тумбочку, с которой тут же смели телефон и радиоприемник. Телевизор поднял нас сразу на пятнадцать пунктов. Это были и часы, и радио, и вид из окна одновременно. Все друзья в восторге.
— Когда будете продавать его, продавайте в нашу сторону, — просит Паша, не отрываясь от экрана.
Раньше они с Петром заходили только на партию в покер. Это Веня принес со своего склада карты и обучил всех играть в дурака и покер. Теперь они играют с включенным телевизором, уже совершенно не смотря в карты. Не дом, а какая-то копилка развлечений. Я — пас. Я не играю, не слушаю. Только днем, когда никого нет, включаю тихонько телеприемник и смотрю. Может, это глупо, но мне кажется, что в нем вдруг появится Гарри. Что его обязательно должны показать в программе новостей или передаче о городе. Но каждый раз я ошибаюсь. Проигрываю в очередного дурака.
Ребята упорны в своих затеях. Они снова строят дом. На этот раз бумажный. Из журнала, который теперь постоянно болтается открытый на столе. Они выстраивают чертежи, составляют планы, с воодушевлением подсчитывают затраты: на территорию, материалы, коммуникации и прочее. Когда Саша сообщил стоимость начальных работ, мне сделалось дурно. Я поняла, что в ближайшие пять-шесть лет мы не осилим даже фундамент.
— Ничего. Потихоньку, — Веня не отчаивается. — Это же было твоей мечтой.
— Пусть мечтой и останется. Такие дома потихоньку не строятся.
Они уже перекинулись на интерьер. Объясняют Асе расположение комнат и мебели в них, вплоть до деталей. Она заносит всё на план. Наш дом весь завален планами. Схема правого крыла левого флигеля, проект санузлов, расстановка растений в зимнем саду. Сегодня я завтракала на модели открытой беседки в масштабе один к десяти. Первоисточник давно заляпан жирными отпечатками пальцев, чернилами, вареньем и чайными разводами.
— Во что мечту превратили! — показываю журнал Асе и прячу в тумбочку.
— Они для тебя стараются, — заступается она. — Не уходи!
— Я никуда не ухожу. С чего ты взяла? Зимой никто не уходит.
— Вообще не уходи. Они обязательно построят этот дом.
— Мне-то что? Пусть строят.
— Куда девается огонь?
— Что? — я не сразу соображаю, откуда голос.
Мы с Асей оборачиваемся. Возле печки сидит Вика и неотрывно смотрит на оранжевые языки, которые показывает ей пламя. Если бы не правила поведения в гостях, установленные для неимущих, она, кажется, сидела бы так часами.
— Вот вода — понятно, — продолжает Вика, — она переливается из одного места в другое, и, если бежать вдоль берега, можно проследить за одним из потоков. Огонь рождается на дереве или любом другом слабом материале, но из чего — неизвестно. И куда уходит потом? Он же не может раствориться в воздухе безвозвратно?
— Он уходит в тепло, которое ты сейчас поглощаешь, — говорю я ей, но Вика не удовлетворена моим ответом.