Я ставлю кассету с комедией, включаю магнитофон на прерванной со вчерашнего дня записи, беру в руки первую попавшуюся книгу… и смотрю на дождь. Слушаю его. Потому что он единственное живое существо в этом доме. Все остальное статично, мертво, изношено. Окружающие вещи больше не вызывают во мне участия, я не радуюсь их существованию. Дождь заполняет дом. Стучит по стеклам, по галереям и перекрытиям, по плетеному креслу возле перил. Бьет по фонтану в бассейне и по стоячей воде. Я подхожу к окну. Хочу глотнуть свежего воздуха взамен кондиционера. Ощутить запах настоящей сосны, а не ее экстрактов в шампунях и распылителях. Дергаю ручку… Здесь не открывается. Пробую другое — то ли окно, то ли дверь. Тоже не поддается. Следующее — тот же результат. И так по всему этажу. Бьюсь во все окна, пытаясь сделать из них двери. Напрасно! Они словно вросли в рамы и превратились в муляжи.
Но ведь мы как-то выходили вдвоем. Вчера еще сидели на террасе за тем столиком с промытыми дождем тарелками от пудинга. Неужели рамы настолько разбухли от воды? А входная дверь? Уж ее-то, надеюсь, не заклинило. Спускаюсь в холл, иду в прихожую. Спешу, словно боюсь опоздать. Возможно, из-за этой нервозности и не получается с первого раза открыть… Дергаю сильнее. Наконец догадалась проверить на просвет замок. Он заперт! Я заперта! И это сделал не кто иной, как Гарри.
— Ты боишься, что я сбегу? — только поздно вечером я смогла адресовать ему этот вопрос.
— Кто тебя знает? — пожал он плечами. — Ты все время норовишь куда-нибудь улизнуть. Порой я смотрю на тебя и не могу понять, о чем ты думаешь.
— Разве обязательно знать, что человек думает каждую минуту? Мне за минуту приходят десятки мыслей, и большинство я не запоминаю.
— Зато ты хорошо помнишь свой бывший дом и постоянно досаждаешь мне воспоминаниями о нем.
— Да! Потому что из того дома я выходила свободно, когда и куда хотела! — крикнула я и усмехнулась своим словам. Вот и вышла.
— До чего же ты глупа! — нравоучительно начал Гарри. — Хороший дом тем и отличается от плохого, что его не так-то просто покинуть. Он держит тебя.
— Ты держишь меня. Это ведь ты запер все двери и окна. А в моем доме…
— Замолчи! — Гарри шагнул мне навстречу и остановился, сжимая кулаки. — Если ты еще раз вспомнишь свой вонючий дом и сравнишь его с моим… — говорил он зло и спокойно.
— То что?
— То мне придется выбить из тебя эту ересь. И двери я не открою. Придется тебе привыкнуть к мысли, что ты останешься здесь ровно столько, сколько я захочу. Советую принять ее как можно скорее. Еще спасибо скажешь. Сегодня я сплю в кабинете, — добавил он, уходя.
Хоть в ванной. Посмотрим, насколько ему будет легко привыкнуть к мысли, что я выберусь отсюда, когда захочу… Я проснулась с ясной решимостью во что бы то ни стало сегодня же покинуть дом. Но тут же столкнулась с первым препятствием — не нашла в доме одежды. Абсолютно никакой. В этот раз Гарри позакрывал все шкафы. Я хожу голая и ищу, чем бы прикрыться, но, кроме одеял, занавесок и скатертей, ничего нет. Очутившись в прихожей, вдруг вспоминаю о разорванном платье и старых туфлях, которые были выброшены в мешок для хлама и спрятаны в нишу в ожидании вывоза мусора. А поскольку последнее время Гарри боялся лишний раз открыть входную дверь, то и мешок должен быть еще на месте. Так и есть.
С омерзением роюсь в его грязных носках, трусах и носовых платках… И нахожу рваное платье и мои лодочки. Хорошо, он не догадался спрятать иголки с нитками, а уж опыта шитья мне не занимать. Скоро я вновь оказываюсь в своем изначальном и более привычном наряде. Значит, можно идти. Но как?!
На всякий случай опять обошла все окна и двери, проверяя на крепость каждую. Бесполезно. Они слушаются Гарри, а не меня. Перебираю в уме все наружные детали дома… Окно! Маленькое чердачное глухое окошко. Оно так одиноко смотрелось в мой первый день здесь… так же, как теперь выгляжу я. Я взбираюсь на самый верх. Дверца на чердак без замка. Видимо, не успел поставить. Влезаю в пустое темное помещение, освещенное крохотным спасительным окном. Я думала, оно больше. Но рама с простой задвижкой. Я боюсь дотронуться. Мне кажется, что, если я дерну, окно благодаря какому-нибудь невидимому механизму захлопнется, еще и зажмет мою руку.
Кончиками пальцев касаюсь задвижки. Она моментально открывается с крючка. Рука проходит дальше. Свежий воздух моментально заполняет легкие. Вот уж не предполагала, что вид открытого окна так волнует. Он придает силы. Я высовываюсь в отверстие — снаружи молодые ветки сосен и покатая крыша галереи. И то и другое более чем ненадежно. Но другого пути нет. Осторожно выползаю, опираясь на кровлю и перебирая руками колючие иглы, скатываюсь. У самого карниза удается зацепиться за колючую ветку и развернуться ногами вниз, но все равно они соскальзывают, и я не могу ухватиться за гладкую поверхность…