— Саша! — кричу я, как когда-то кричала, свалившись в яму.
Но никакого Саши нет и в помине. И Вени тоже. Так надо найти их, и я снова буду сама собой. Это же так просто. Я даже улыбнулась легкости выхода. Мою улыбку, несомненно, заметил этот гад, потому что вытаращил глаза, отпрянул, как от помешанной, и даже не препятствовал, когда я, отлепившись от забора, шатаясь, но все так же блаженно улыбаясь, прошла мимо.
Мечты сбываются
Сейчас, когда я осталась одна и страх возможной погони потихоньку рассеялся, до меня дошло наконец, что уже глубокая осень и я совершенно мокрая. Стало до того холодно, что тело начало содрогаться крупной дрожью, и зуб на зуб не попадает. С платья стекает вода из бассейна, а из глаз капают слезы. Выливаются соленые моря, а с ними уплывают и корабли с грузом романтических иллюзий и воодушевленных сантиментов. Острые мачты задевают края век, отчего щиплет глаза, и я пытаюсь поскорее смахнуть последнюю флотилию.
Вот, значит, каковы нормальные отношения между мужчиной и женщиной? Мне становится стыдно за них. За всех женщин и всех мужчин. Особенно за себя и Гарри. Тщетно мы пытались воссоединиться в многочисленных углах его дома, в невообразимых позах, с множеством ужимок и вздохов. Это изначально было обречено на провал. Мы из разных домов, разных уровней, разных, ни в чем не пересекающихся жизней. Я еще хорошо отделалась. Разбитое лицо, порванное мокрое платье, содранные руки и три месяца глупостей — не такая большая плата за освобождение от зависимости.
Сзади неслышно подкралась машина, выросла слева жирным черным пятном и, резко выдохнув клаксоном, промчалась дальше. Я вздрогнула, шарахнулась в сторону, чуть не упала. Должно быть, я сейчас выгляжу, как нищенка. Только часы… У меня на руке были часы — подарок Саши и Вени. Где они? Остались в мусорном мешке? Или еще с первого дня валяются где-нибудь за вешалкой в прихожей? Пытаюсь восстановить картину. Нет, лучше не стоит. Пусть это тоже будет часть платы за свободу. Только теперь я не смогу контролировать время в дороге. Не узнаю, когда примерно окажусь дома. Шаги считать бесполезно — их число надо знать заранее. Итак, я осталась вне времени и вне пространства. Но есть направление, и есть цель. Я ускоряю шаг. Пусть я дойду лишь к завтрашнему утру или вечеру — не беда. Дорога домой — самая короткая из всех дорог.
Наверняка так же возвращался Веня после своей неудачи с Мариной. Зачем мы рвемся из дома, зачем не ценим самого дорогого, что у нас есть, на что положена жизнь? Ведь дом — это и есть овеществленная жизнь. Ничего другого нам не дано в этих краях. А ведь у меня кроме вещей дома остались мои близкие люди. Они не станут ничего спрашивать, поймут все без слов. А я отогреюсь немножко и сама начну рассказывать… Буду рассказывать моим мужчинам о том, какие они замечательные. Умные, сильные, благородные, красивые. Как я люблю и ценю их.
Устала, нет мочи. Ноги подкашиваются, словно я на высоких каблуках. Как быстро я стала уставать. Раньше могла спокойно идти хоть весь день. Но, кажется, я вижу поворот на озеро. Значит, скоро и грибной лес. Надо прибавить. Не оступиться бы и не приземлиться в лужу. Начинаются дома. Хоть и чужие, но они прибавляют мне сил. На последний рывок должно хватить. Еще не стемнело, и значит, я увижу свой дом при свете.
Время поворачивает вспять, дорога и все, что было на ней, мгновенно исчезают, когда кончаются чужие и начинается мой дом. Закатное небо накрыло его розовым абажуром, и вычерченные в памяти силуэты наконец-то слились с реальными. Я дома. Ноги не идут. Остановились в нескольких шагах от калитки. Сердце тоже замерло. Я приказываю. Я хочу. Я умоляю. Может, увидят из окна. Но шторы в гостиной и на веранде задернуты наглухо. Еще бы — как-никак глубокая осень. Снова едет машина. И снова черная. Не раздумывая, бросаюсь в калитку и взбегаю на крыльцо. Стучу в дверь… Сильнее. Машина проехала. Можно слушать.
Все очень тихо. Никаких шорохов, кроме тех, что произвожу я. Стучу по стеклу. Дергаю дверь… Возвращаюсь к калитке и выхожу на дорогу с южной стороны дома. Прислоняюсь лицом к холодному окну гостиной. За клетчатой занавеской еще одна, неизвестная мне материя. Новая штора. Плотная, не пропускает ни сквозняков, ни света. Впрочем, и так понятно, что внутри никого нет. Стучи не стучи. Могу только разбить градусник… Где они? Ушли? Уехали? Сбежали? А Паша говорил… Да, мало ли, что Паша говорил? Я отступаю и оглядываю дом издали. На крыше возле конька появилась маленькая антенна. Они просто уехали в город и скоро вернутся. Надо подождать.