Но мне по-прежнему хочется оригинальности. Хочется увидеть необычный дом. Тот, который, к примеру, не горит или не тонет. Тот, что меняет представление о доме как об ограниченном уютном пространстве для жилья, возведенном на земле. Ну хотя бы вот этот поезд. Тоже своего рода дом. Временный и передвижной. Пока я существую в нем на весьма скромных позициях — в общем вагоне, без права на место. Мой индекс позволяет только держаться за верхнюю полку, оккупированную тремя более высокопоставленными пассажирами, и смотреть в окно. Что я и делаю на протяжении всей дороги от городского вокзала до конечного пункта моей командировки.
Это мой первый выезд в свет в качестве корреспондента «Местной правды». Газета не ахти какая — из нижнего города, но с ее помощью я надеюсь расширить свой кругозор и внести вклад в копилку нашего дома. Это предстоит сделать за счет другого дома, необычного во всех отношениях. Он и есть мое непосредственное задание. Его я высматриваю в окошко в течение последних шести часов. Глаза устали от быстрой смены пейзажей. Может, поэтому они видят одну и ту же картину маленького аккуратного домика, втиснутого в периметр огорода? Хочется верить, что там, куда я еду, будет иначе. Расстояние должно повлиять если не на функциональное, то хотя бы на архитектурное решение. А пока достаю из сумки книгу и отправляюсь в другое путешествие. Книга в дороге — лучший проводник. Держу одной рукой, другую не отрываю от полки. Буду читать, пока совсем не стемнеет.
Ночь в поезде на ногах выдалась мучительно бессонной. И только к утру мы прибываем на пыльный вокзал. Город в сто раз хуже нашего нижнего, не говоря уже о большом. Я не стану его описывать в своем репортаже. Узкие косые улочки, одноэтажные дома почему-то все одного серо-зеленого цвета. Маленькие грязные окна, словно щели в растрескавшихся стенах. Ноги не держат, а надо еще донести сумку. Постоянно цепляюсь каблуками за грубый булыжник. Вот и гостиница — поезд, который никуда не едет. И за это еще нужно платить три рубля в сутки. Я выкладываю перед администратором три однорублевые монеты, получаю взамен полусогнутый ключ. Комната ожидаемых размеров, два на полтора метра. Но есть нормальная кровать, на которую я тут же заваливаюсь вместе с сумкой и засыпаю. Даже во сне чувствую, как гудят мои ноги, словно я шла день и ночь по шпалам.
Пробуждаюсь в полной темноте, не сразу сообразив, где нахожусь. Выхожу в коридор, длинный и узкий, как в поезде. Но хорошо хоть не качает. Иду до конца и нахожу туалет и разбитую раковину. Освежаюсь. Возвращаюсь в номер и включаю свет. Вынимаю из сумки запас еды — бутерброды с обмякшей бужениной, огурцы, холодный чай в пластиковой бутылке, печенье — и раскладываю на тумбочке. Жую и оглядываю комнату. Обстановка скупа до полной потери индивидуальности. Достаю блокнот и записываю впечатления начинающего корреспондента о первом необычном доме. Доме, имеющем все атрибуты жилья: крышу над головой, стены, мебель, но лишенном самого главного — принадлежности хозяину. Или так: он принадлежит многим людям, полугостям-полухозяевам, не успевающим за короткий срок выбрать себе статус. В моей сумке и то больше дома, чем в этой комнате.
Я поспала еще немного, а рано утром собралась и покинула мой ночной приют навсегда. В комнате же все осталось по-прежнему, будто меня там и не было. На автобусе добираюсь до реки. Моя первая остановка на природе. Река широкая, полноводная, такая уж разольется так разольется. Я вышла на пологий, влажный от росы берег там, где русло дает излучину и откуда хорошо просматривается участок вверх по течению, и села караулить дома.
Выглянуло солнышко, подсушило траву. Я откинулась на спину и принялась разглядывать облака. Они наползали друг на друга, выстраиваясь в города с голубыми просветами площадей и улиц. Как было бы здорово очутиться среди этого белого нагромождения и проверить его каблуками на прочность! Я лежала и мечтала, пока не услышала плеск воды вдалеке, который становился все отчетливее. Я подняла голову. Прямо на меня по реке двигались дома — целая флотилия домов. Они были установлены на плотах или низких суденышках, а хозяева проворными движениями весел продвигали их вперед. Вывешенное на просушку белье трепыхалось над крышами и создавало дополнительную движущую силу. Дебаркадеры остановились в бухточке у поворота. Бросив якоря, люди начали вылезать на берег, а я смотрела во все глаза и записывала каждую мелочь: полуоткрытая, застывшая над водой дверь, помидоры в кадке на палубе, уключины, приделанные к подоконнику веранды. У домов побогаче сзади торчали моторы, а спереди рулевые колеса.