— Сейчас будем дома. Не бойся, здесь уже никого нет.
— А где есть?
— В той комнате и в той. Осторожно, не оступись… Иди же!
Дверь щелкнула. И еще открывалась и закрывалась неоднократно. Я различала шум льющейся воды в душевой, многочисленные шорохи, всхлипы, смешки, откровенную возню и чавканье. К утру все стихло. И я уснула, так и не увидав, кого приводил Веня. За завтраком он был особенно веселым. Густо мазал маслом бутерброды, шутил, обещал, что день будет хорошим, а вечер еще лучше. Повертелся перед большим зеркалом в холле и уехал в город.
Он встречается с женщиной, это точно. Но с кем? Я, грешным делом, вспомнила про Марину. Сколько уже мы не виделись? Кроме того, я никогда толком не знала, что у нее на уме. А что у Вени? Музыка, деньги, красотки? Вряд ли сегодня его занимает сожительство его бывшей пассии с охранниками. Ему плевать, кто с каким индексом кому и что строит. Трудно определить, на каком месте у него дом. На каком Саша? А я? Мне не под силу ответить даже на вопрос, вместе ли мы живем. Дом рассыпается не по кирпичикам, а по людям. И мы общаемся всё меньше и меньше.
У Саши и Вени по машине. Они быстро разъезжаются, а мне приходится тащиться пешком до автобусной остановки, оттуда до города, до того самого издательства, куда я робела зайти. Теперь путь туда — почти что повседневная моя работа. Прохожу мимо сторожки, все еще ютящейся на обочине.
— Что, разъехались ваши сожители? — кричат мне из окна.
— Не ваше дело! — отвечаю я.
— Пора вам третью машину покупать.
— В ваши обязанности еще входит давать указания? — огрызаюсь на них.
— А мы вас читали! — кричат вслед блюстители местных порядков. — Ловко у вас получается!
Скажите пожалуйста, читали! Я была уверена, что они только регистрационные журналы читают. Любопытно, что им конкретно понравилось? Ведь о них самих в моих произведениях нет ни слова. Ладно, надо будет сочинить что-нибудь о нелегкой судьбе охранника.
В городе все доведено до автоматизма. Визит к главному редактору, просто к редактору, к художнику и в кассу. В последнем звене, как обычно, происходит расстыковка. Деньги приходится ждать. Мне заварили кофе, и я сидела в гостевой приемной и разглядывала журналы — старые и свежие номера, имеющие лишь в некоторой степени отношение к искусству. Как, например, эта обнаженная красотка с обложки популярного издания. Ее поза, лучезарная улыбка, цвет кожи, волос — все создает впечатление искусственности, я бы даже сказала, рисованности. Однако что-то держит мой взгляд именно на этой «моднице». Не пойму что. Вероятно, память. Когда-то я уже видела подобный силуэт среди нищеты и заброшенности. И мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы наконец узнать в нем Марину.
Со времени нашей последней встречи она преобразилась кардинально. Голая, загорелая, кожа насыщенного кофейного оттенка, и брюнетка. В общем, она прошла длинный путь от голи до обнажения, при этом постоянно меняя цвета. Чтобы убедиться в своей правоте, я проштудировала весь журнал, но нигде не нашла имени фотомодели. Ни одного упоминания о той, что представляет издание, вальяжно расположившись на обложке. Зато у меня все наоборот. Всем известно мое имя и мнение по любому поводу, но о том, как я выгляжу, знают единицы. На меня не кидаются на улице, не тычут пальцами вслед, не клянчат автографы. Я прячусь за толпами горожан, за корешками книг и пыльными стелами автобусных стекол.
Я показала журнал Вене. Так, между прочим, когда застала его одного в гостиной, раздувающего огонь в камине.
— Ну и что? — безразлично глянул он на фотографию. — У каждого своя дорога.
— Но ведь ваши дороги уже пересекались однажды, — допытывалась я.
— Тогда собственный дом казался мне слишком маленьким, а она нуждалась в человеке, с которым разделила бы свои хоромы.
— Она и так всю жизнь была окружена людьми.
— Сторожа не в счет. Ей нужны были такие, как она, — Веня один за другим подкладывал поленья в камин, формируя нечто вроде шалаша. — Да и ты была точно в такой же ситуации, — сощурился он в мою сторону. — С этим твоим Гарри, помнишь? Тебе тоже стал мал наш дом.
— А сейчас? — я хотела спросить про его сегодняшних женщин.
— А сейчас дом стал таким огромным, что я уже не замечаю, когда оказываюсь за его пределами.