Мы двигались вслед за светилом с его скоростью, пересаживаясь с машины на поезд, с поезда на самолет, и несколько дней нам было светло круглые сутки. Потом, выбрав наугад один из городов в качестве временного пристанища, мы отоспались вдоволь в мягких постелях. И снова в путь. Мне безумно нравилась затея оставить прежний уклад жизни. Нестихающий ветер в ушах, мелькание чужих домов и судеб перед глазами. Мне хотелось объездить весь мир, и это оказалось не сложно. Когда не нужно постоянно возвращаться и оглядываться, когда тебя никто и ничто не задерживает, преодолеваешь огромные расстояния.
Я вошла во вкус передвижений и вскоре отделилась от Аси, путешествуя самостоятельно. Я поняла, чем было для нее солнце. Тем огнем, который не страшен, тем домом, который не горит и никогда не теряется из виду. А для меня оно стало путеводной звездой, которая сама кочевала повсюду: утром была на востоке, вечером — на западе, зимой — на юге, летом — ближе к зениту. И, следуя ей, я выбирала свое направление. Видела новые города, острые стрелы небоскребов, словно памятники домам, бетонированные лабиринты улиц и автострад, сияющие слюдой набережные, стеклянные колпаки над целыми кварталами, отгораживающие от непогоды. Многое промелькнуло мимо в непростительной спешке, большинства названий я даже не успела расслышать. Но и без них впечатлений хватало. Они затмевали все мои фантазии, и пока я жила ими, подпитываясь каждый день, я не писала.
Лишь одну встречу мне захотелось занести на бумагу. Я видела человека, ютившегося на обочине в обветшалой лачуге по соседству с роскошным трехэтажным особняком. Эти странно сошедшиеся противоположности заставили меня остановиться и найти объяснение. Кто ему разрешил строиться рядом с высокоуровневым домом? Никто, он сам себе разрешил. Почему лачугу до сих пор не снесли? Он тут живет, потому и не снес. В каких отношениях он с владельцем особняка? В нормальных, а в каких еще отношениях может быть человек с самим собой? Наконец я начинаю понимать. Получается, он хозяин обоих строений! Но сам выбрал для жилья худшее. В то лучшее боится даже войти, не то что жить. Ему достаточно того, что дом существует. И виден из окна. Более трепетного отношения к дому я больше никогда и нигде не встречала.
Спустя год, ближе к зиме, я решила резко изменить характер движения с хаотичного на направленное, строго южное. Юг — это и был дом солнца. Те же заросли пальм — разве не готовые жилища со стенами и крышей, в которых не страшны ни тропические ливши, ни палящие лучи, ни ночная сырость?
Но что удивительно, дома здесь такие же, как у нас. Закрытые, каменные, прочные. Только окон побольше и террас. И почти перед каждым крыльцом бассейн. В общем, повсеместное и стабильное блаженство. Я сняла полдома с лужайкой и банановой рощицей. Хозяева — радушные люди. Он и она. Большую часть времени проводят дома. Возятся в саду, подстригая кусты, или резвятся в бассейне. Что за жизнь! Наконец-то можно забыть о коэффициентах и заняться собой. Освободиться от цифр, журналов регистраций. И еще я мечтаю освободиться от денег. Хожу на вечерний чай к хозяевам. Сидим, играем в лото, бридж, ведем легкие, ни к чему не обязывающие разговоры, которые начинаются и заканчиваются так же непринужденно, как солнце оседает за пышный, обрамленный зеленью горизонт. Но один вопрос все же не дает мне покоя. После одного из наших милых чаепитий я все же решилась его задать.
— Скажите, — тихо спрашиваю я, рассчитывая на откровенность, — вы с самого начала вместе? Или был кто-то еще?
— Зачем нужен кто-то еще? — удивились хозяева.
— Ну да, незачем. Здесь, наверное, можно себе позволить.
— Что позволить?
— Не бороться за выживание, за индексы, стройматериалы и рабочие места.
— Ничего себе — не бороться! — возмутилась пара. — Было невероятно трудно обзавестись деньгами. Вы заметили, какие у нас люди? Замкнутые, независимые. Они стараются обслуживать себя полностью и до работы никого не допускают. Вас мы пустили, потому что вы платите наличными. А другие норовят подсунуть всякую натуру, которой у нас самих излишек.
— Так продавайте.
— Мы бы рады — не покупают. Вы же видите, здесь всего у всех вдоволь. Хотя были времена, когда ничего не возделывалось и люди полностью зависели от леса. А в лесу даже бананов порой на всех не хватало.
— Ну если бананов… — протянула я. — А у вас был забор?
— И сейчас есть. Сквозь глицинию перекладины еще просматриваются.
— Я не ваш имею в виду. Городской, куда сходятся те, у которых нет дома.
— Нет дома?! Разве такое возможно? Участок ведь у каждого есть.