— А какие номера здесь пашут? — осведомился Саша.
— Начиная с четвертого, — сухо ответил провожатый.
Это прибавило сил, хотя и ненадолго. Кроме четвертого номера существовала еще и осень, которая уже накрывала все вокруг своим колпаком, а мы остались мариноваться в качестве приправы для ее будущих урожаев. Осень чувствовалась и под землей. Грунт сделался твердым и неподатливым, словно окоченел от ее приближения. А пальцы одеревенели и напрочь забыли, как управляться с лопатой. Несколько раз я порывалась лечь на дно и дать себя засыпать. Но подходил Саша и подымал меня вместе с инвентарем.
— Идет, — тихо говорил он, чтобы не тратить энергию на разговоры.
— Кто? Надзиратель?
— Осень.
Я вдруг представила, что рою убежище от нее, где собираюсь отоспаться до следующего лета.
Я почему-то подумала, что в земле будет тепло. Свернусь калачиком, окопаю себя со всех сторон и засну. Только бы вырыть нору поглубже. И побыстрее. Но, как назло, лопата застревает — ни туда ни сюда. Я зову Сашу. Он помогает, хотя ему самому несладко. Мы вместе тянем черенок и после нескольких попыток вытаскиваем заступ. Сказать ему, что я собираюсь спрятаться от осени в землю? Пока не стоит… Я снова рою — корчую осень, освобождая место для себя. Может, уже пора залечь? Еще пара лопат, и я упаду в эту непроглядную черноту без всяких вопросов… Меня грубо останавливают. Оказывается, пока я решалась, работа закончилась. Не судьба.
С дрожью в конечностях подходим к баракам. Чего следует ожидать за такое копание? Так и есть — двадцать копеек на двоих. Но Саша доволен. Тогда и я тоже. Пытаюсь улыбнуться.
— Теперь скорее на базар! — командует он. — Ах да, сначала перекусим. А потом на базар. Я знаю, где продают отличные доски.
— Доски?! — Этого мне недоставало. — Их же придется нести на себе.
— А ты думала, они полетят сами? Ведь им даже адрес не сообщить.
Мы положили их на плечи, по одному концу на каждое плечо. Для моих плеч доски оказались слишком широкие и неудобные, а их тяжесть вызывала ломоту в руках вдобавок к той, заработанной на рытье траншеи. Саша подбадривал, говорил, хорошо, что они такие широкие — покроют большее пространство нашего дома. Но я воспринимала его слова как издевательство и готова была прибить его одной из досок. Почувствовав это, Саша тут же перешел на нейтральную тему, а именно стал объявлять мне, сколько шагов осталось до дома. Это другое дело, теперь он мне был нужен, поскольку сама измерять эти чудовищные расстояния я не могла. В этот раз Саша отсчитал 26 565 шагов — получилось больше из-за груза, — и мы пришли.
В течение нескольких дней про доски не вспоминали. Слегли окончательно. Не знаю, сколько времени мы не отрывали головы от земли, сколько драгоценных летних дней потеряли, но когда встали, были еще очень слабы. Даже поход в город за подкреплением тяготил. Мы пытались четыре раза пройти по очереди за супом, но нас каким-то образом вычислили и по второму разу не дали, пригрозив поварешкой. Только зря отстояли. Везде слежка. Как это мерзко!
Доски лежали в шалаше, и, как ни крути, нам не к чему их было приложить. Жердина и гвоздь тоже валялись без дела, а первая доска все еще нависала над шатким склоном. Чтобы покрыть стену шириной в один метр, требовались еще две доски, одна жердина, две перекладины и некое подобие молотка. Если молоток можно взять в аренду, то все остальное нужно было покупать. И надвигающийся холод гнал нас из дома. Саше ничего не оставалось, как снова заняться рытьем, а мне выпали поиски жерди. Я надела сандалии и пошла.
Еще издали я заметила существенные изменения в облике нашего леса. Страшные дела творились в нем. Сначала мне показалось, что это солнце играет листвой, оставляя на ней свои огненные блики. Но нет, зря я тешу себя фантазиями. Кроны деревьев безнадежно желтеют. Я боюсь входить. Застыла на обочине и жду. Чего? Неужели того, что они снова позеленеют? Из будки высовываются смотрители леса, облизываются — должно быть, только что поели.
— Поторопитесь! — кричат они мне. — Сезон на дрова скоро закончится!
— А что, уже осень?
— Она самая.
У меня все опускается внутри. Почему же так быстро? Ведь Саша вычислял — еще целый месяц. Ах да, мы же болели бог знает сколько, да и он мог ошибиться. Время не повернуть вспять, как не сделать теплой воду в реке. Назад пути нет, и я вхожу в лес.
Изнутри он еще страшнее. Листья, которые я так ненавидела летом, валятся отовсюду — желтые, красные рыжие, даже зеленые, но все равно мертвые. А те, что давно упали, лежат на земле скрюченные, точь-в-точь как я когда-то. Будто им не хватает места. Мне тоже предстоит свернуться и пролежать в таком состоянии всю зиму, потому что она скоро займет мой дом, не оставив мне места.