— Ну, что я говорил? — злорадствует невыспавшийся Саша. — Нам нужна крыша.
— Кто бы спорил! — откликается Вениамин. — Но прежде нам нужны доски.
Мы собираемся и идем за ними в город. Но сначала все-таки на работу. Опять какое-то рытье. Оно пугает, как и вчерашняя гроза. Хотя снова мокнуть всю ночь — приятного мало. Подумать только, ровно год прошел с того момента, как я вышла на работу. Тогда я получила целых пятьдесят копеек и купила это платье, которое до сих пор на мне. Больше так много не удавалось заработать. Может статься, сегодня побью свой рекорд годичной давности? Нельзя же всю жизнь пребывать на одном уровне.
Город я не узнала. Он действительно был расчищен от всего, кроме людей. Превратился в пустырь, или лучше сказать, слился с пустырем, окружающим его. От бараков не осталось ни досочки — интересно, на что они пошли? Перед тем местом, где происходила раздача пищи, был размечен большой прямоугольный участок, и толпа работников с лопатами уже примеривалась к нему. Нас с нашим высоким коэффициентом определили на оттаскивание грунта, который будет вырыт. Вручили две лопаты, носилки и отправили к землекопам.
Вначале мне показалось, что работенка плевая. Просто кинул и отнес. Мы с Веней все время носили, а Саша грузил. Постепенно куч становилось все больше, а яма все глубже, и скоро землекопы полностью скрылись из виду. Теперь приходилось спускаться на дно и выгребать землю оттуда. Подниматься с носилками по шатким лестницам было тяжело и страшно. Раз оступился, и конец. Три раза я чуть не слетела со ступеньки. От палящего солнца и интенсивной работы я взмокла. Сняла кофту. Еще немного — и сниму платье. Ребята, взмыленные, вытирают со лба пот грязными ладонями.
— Ничего, зайдем на речку, умоемся, — ободрял Вениамин.
Как все переменилось в одночасье! Огнедышащее солнце вдруг сделалось врагом, а вода стала желанной и по-настоящему живительной. Но еще более желанным было получение причитающихся денег. Работники потянулись к большой блестящей машине, похожей на автобус, битком набитой управляющими. Мы тоже подошли и встали в очередь. Несмотря на то что все работали в равных условиях, надсмотрщики провели дифференциацию трудящихся, и зарплаты оказались разными. Я работала слабее, чем ребята, этого не отрицаю, потому и получила на двадцать копеек меньше: Саша с Веней по восемьдесят, я — шестьдесят (все-таки переплюнула прошлогоднее достижение).
Когда мы собрали все деньги вместе, оказалась колоссальная сумма — два рубля двадцать копеек. Мы перекладывали монетки из рук в руки, теребили, рассредоточивали по ладоням, снова собирали. Я сжимала их в кулаке и трясла. Монетки издавали чуть жалобный, приглушенный звон.
— Подожди, не так. Дай мне! — Веня собрал их в две руки, сомкнув ладони в коробочку, в которой они свободно болтались, и тряс одними кистями, подбирая нужный такт. У него вышла целая мелодия, я стала подпевать. А Саша говорил, чтоб мы не баловались, а оставили деньги в покое. Когда же монетки попадали к нему, он их пересчитывал. Несколько раз. Два рубля двадцать копеек! Да на такие деньги можно купить все: новенькие доски, свежий хлеб, красивую одежду. Замечу — не теплую, а именно красивую. Ведь впереди лето, и хочется выглядеть подобающе этой прекрасной поре.
Монеты уже так нагрелись от наших ладоней, что стали прилипать к коже, создавая приятную тяжесть. Мы наконец сгребли их и положили в карман Вениной рубашки, который тут же важно оттопырился. Теперь наш путь лежал на базар. Круговорот товаров с весной и новым забором усилился, а сегодня вечером сюда привалило много народу с деньгами. Нам пришлось протискиваться сквозь толпы бывших землекопов и носильщиков, мечущихся в разных направлениях.
— Давайте сначала купим что-нибудь хорошее, а потом доски и хлеб, — предлагаю я.
— А что, по-твоему, доски с хлебом — плохо?
— Нет, конечно. Но я имела в виду что-нибудь новенькое, то, что мы еще не пробовали покупать. Нам же хватит на это денег.
— Думаю, да. Но мне тоже хотелось рубашку, — обмолвился Саша.
— Рубашку! Рубашку! — кричим хором Веня и я.
Но до рубашек мы так и не дошли, потому что Саше приглянулась футболка, висевшая на длинной перекладине вместе с другой одеждой. Видимо, ее специально вывесили поверх нее. И не зря — она выгодно отличалась от всего барахла своей фактурой, крупными размерами и цветом, который можно определить как зеленовато-коричневый.
— Мне нравится цвет, — объяснил выбор Саша. — Он практичный и летний.
— Смотри, там пятна на рукаве и плече. Похоже, краска, — предупредил Веня.