Они в темно-серых блестящих плащ-палатках, потому что дождь еще накрапывает. Помимо этого над человеком с журналом держат большущий черный зонт. Он величиной, наверное, с нашу крышу и явно не на рынке куплен. У них вообще все вещи не оттуда. Конечно, с таким куполом сложно подойти вплотную к нашему сарайчику. Человек держится поодаль и все записывает. Остальные продолжают говорить.
— Первый дом — это большое достижение. Он, без сомнения, стоит десятого номера.
— Ага, первый… Ага, десятый… — смущенно улыбаемся мы. Дай бог, не последний.
— С десятым индексом вы сможете получить более квалифицированную работу. Кроме того, мы даем вам еще один номер.
— Еще один номер?!
— Номер дома. Он присуждается только законченным сооружениям. Итак, номер вашего дома равняется… — они сверились со своими анналами, — восьмистам пятидесяти четырем. Советуем записать.
— На чем? — удивляемся мы.
— На доме, разумеется. Лучше всего краской, и предпочтительно белой.
— И что будет, когда мы напишем? — Саша привык идти до конца.
— А вот увидите! — они таинственно улыбаются и уходят, оставляя нас в раздрызганных чувствах и с раскрытой настежь дверью.
Мы пытаемся собрать все наши ощущения и осмыслить их. Сегодняшние приобретения впечатляют. Помимо новых возможностей, новых работ, новых вещей 000 010 означает еще и то, что впереди у нас маячит уже не пять нулей, как было раньше, а всего четыре. Один ноль мы преодолели. Никто не спорит, что следующие взять будет намного сложнее. Пройти девяносто цифр к ряду — это даже не зиму пережить, когда просто лежишь на боку и разгоняешь внутри себя жизнь.
А еще этот непонятный номер дома. Кому он сдался на практически безлюдной, необжитой дороге? Наблюдатели и без того каждый гвоздь у нас изучили. Однако мы послушались и сходили в город, где добыли немного белой масляной краски — пошли в ход припрятанные деньги. Попеременно окуная концы веток в тягучую жидкость цвета тающего снега, Саша, Веня и я рисуем нашу новую данность на южной стене, выходящей на дорогу. Все-таки номер — это единственное в доме, что не стоит скрывать ни от кого, потому что он не говорит ни о чем: ни о достатке, ни о привязанностях, ни о том, что находится внутри. Мы стараемся сделать его пожирнее. Но Саша слишком размахнулся. Его правый восьмерочный полумесяц съехал набок. Вене приходится брать цифры в свои руки. Он рисует очертания всех трех легкими ровными движениями, а мы уже только закрашиваем внутри.
Ветки тонкие, часто ломаются. А номер такой большой. Мы возимся долго, но укладываемся в отведенный запас краски. Теперь на нашем доме красуется белоснежная вывеска, состоящая из аршинных цифр. Но наш дом и так состоит из одних цифр: метражи, шаги, индексы, копейки, доски и прочее.
— Это будет днем рождения нашего дома! — вдохновенно размахивает руками Веня, словно еще продолжает рисовать номер, который от его избыточных жестов вот-вот станет десятизначным.
— Мы пригласим Петю и купим хлеб, — уже распоряжается Саша. — А ты сходи к Соне. Любое торжество поднимает престиж нашего дома, особенно если оно представительное. Я уверен, его обязательно занесут в журнал.
Мы разошлись, каждый за своим гостем. Встречу назначили на завтрашний полдень. С утра я еще сбегала на поля, нарвала цветов, а Саша принес с реки воду в мисках. Она предназначалась как запивка к основному блюду — хлебу. Я рассовала цветы по щелям, и доски сразу приобрели праздничный вид. Ребята не уставали суетиться, сметая щепки с кровати и пола. Потом они придумали прибить гвоздь над изголовьем и повесили на него кофту — все равно летом ее никто не надевал. А висящая, она создавала атмосферу домашнего тепла и уюта.
— Ты сказала Соне номер дома? — беспокоился Саша.
— Естественно. Это первое, что я ей сказала.
Нас прервал стук в дверь. Первым оказался их разрекламированный Петя, потому что высокий мужской голос за стеной скороговоркой произнес:
— Извините, я, наверное, раньше времени. Вечно тороплюсь.
— Входи, входи, — Саша открыл.
На пороге, залитом ярким полуденным солнцем, появился долгожданный гость. Невысокий, худощавый, шустрый, как говорили ребята, с взъерошенными темно-русыми волосами и широкими скулами, утыканными веснушками. Такая же широкая виновато-приветливая улыбка. Только все это не имело для меня никакого значения против главной приметы нашего гостя. Это был тот самый вор, что наведывался сюда пару недель назад и пытался прихватить с собой деревянные сувениры.