Этой зимой гости еще неоднократно к нам наведывались, всякий раз как на праздник. Для Аси с Викой это были не просто визиты, а в полном смысле возвращение к жизни, что не прошло мимо наших чутких к чужим бедам наблюдателей — нас отметили повышением индекса до 000065. Мы с Веней и сами порой выбирались в гости. Ходить стало удобнее, когда мы приобрели вторую пару сапог, добротных и дорогих, и еще две футболки, три пары сменного белья и синюю шерстяную юбку. По-прежнему много денег уходило на еду. Аппетиты росли, а источник их удовлетворения был всего один.
Несколько раз за зиму замерзала река. Я наблюдала в окно, как угрюмо тянулся от нее народ с пустыми лоханками. Сначала мы пробовали растапливать снег, но пить его было неприятно. Веня собрал инструменты, какие были, и мы с ним отправились добывать воду. Старались около часа и прорубили-таки лунку, в которую входила кружка. Мы начерпали ею целое ведро и таз.
Помимо походов за водой, все остальное время мы занимались домом. Утепляли его, законопачивали, чем могли. Затыкали щели в оконной раме и под плинтусами, прокладывали войлоком дверь. И как-то в одно ничем не примечательное утро, когда я растапливала печь, произошло нечто странное. Я уловила какое-то совершенно новое ощущение себя в собственном доме. Но еще не могла понять, что случилось. Отложила полено, села возле открытой заслонки, расстегнулась. Этого оказалось недостаточно. Я сняла с головы платок, расшнуровала ботинки, сбросила пальто. Это невероятно, но… мне не было холодно. Первый раз зимой я снимаю одежду в доме, не испытывая при этом никаких физических неудобств!
— Это еще что! Скоро совсем жарко будет. Ты и свитер снимешь. И колготки, — улыбается моему открытию Веня. Он сам в одной рубашке с расстегнутым воротом принес с улицы дров и складывает в углу.
Да, жарко будет в любом случае, думаю я, на пороге март. Но очень уж хочется верить, что это не только дыхание весны, но и тепло нашего дома.
Посадки и разборки
К весне наш индекс пережил еще пару повышений, а участок увеличился на четыре квадратных метра. Два метра мы приобрели по старому тарифу, а другие два уже по максимальному — пять рублей за метр. Но основные планы на весну и лето у меня были связаны не с индексами, а с этими дополнительными участками. В марте мы подкопили немного денег и, когда земля после традиционного половодья чуть подсохла, решили использовать ее по-новому.
Мы строим забор. Конечно, не такой монументальный, как в городе, но тоже вполне состоятельный. Распиливаем доски, оставшиеся от старого дома, из которых, как бородавки, торчат шляпки гвоздей. Гвозди, разумеется, вынимаем — пригодятся для скрепления этих же досок, но в другом сочетании. Постепенно вырастают три метра ограды с северной стороны, три — с восточной и два метра с южного придорожного края участка. Отдельного внимания заслуживает калитка. За все заборное строение мы рассчитываем получить пару-тройку номеров. Три дня мы с Веней провозились со всем периметром, включая вход, и добрались до семидесятого коэффициента.
— Молодцы! — Саша подергал калитку, прежде чем войти, попробовал на прочность пролеты. — А я вам тоже принес кое-что интересное.
Он все с тем же полиэтиленовым пакетом, дно которого приняло форму лежащих внутри продуктов. По контурам я узнаю банку тушенки, пакет с крупой, пачку чая, хлеб. Наружу торчит клочок бумаги. Саша тянет за него и вытаскивает… газету. Это местная газета. Такую я частенько видела у работодателей. Теперь и сама держу ее в руках. На тонкой жеваной бумаге все сплошь рекламные объявления: на вертикальных и горизонтальных полосах, даже по диагонали. Незнакомыми людьми предлагаются хорошо знакомые товары для дома: кирпичи и краски, стекла и рубероид, оптом и в розницу.
— Мне дали на работе, — пояснил Саша. — Она прошлогодняя, никому не нужна. Все эти вещи давно проданы и перепроданы. Зато смотрите, что есть в конце.
— А что это? Я вижу одни пустые клетки.
— Это игра. Называется кроссворд. Меня научили. Ну-ка, где наш грифель?
Мы ужинаем. Пьем свежезаваренный чай и играем в кроссворд. То есть разгадываем слова, которые нам загадал неизвестно кто, возможно, какой-нибудь надзиратель из будки. Сейчас он небось наблюдает за нами в подзорную трубу и посмеивается. Я хлебаю и зачитываю: