— Давай купим радио. Мне приемник уступили за трешку, — он выудил из-за пазухи маленькую замызганную коробочку с решетчатым отверстием посередине и безжизненно болтающимся грязно-белым хвостом.
— Так не хватит же, — я уже знаю расценки.
— Хватит. Приемник я раньше купил. А сейчас у меня на руках пятнадцать рублей, у тебя — пять. Этих денег достаточно для подключения.
— Ладно, если тебе невтерпеж, — я сдалась, тем более что вещь уже куплена.
— Поехали скорее! — торопил Веня. — Пока Сашка не вернулся. Становись позади на самокат. Я сам буду отталкиваться. Держишься?
— Только бы он раньше не пришел! Пусть сюрпризом будет! — кричал он на ходу, обернувшись.
Я кивала, чувствуя себя заговорщиком. Мы управились до того, как Саша отсчитал положенные семь сотен столбов до дома.
Александр был зол. И это несмотря на то, что утром получил обстоятельное письмо, в котором я подробно докладывала ситуацию на огороде, но где про радио не было ни слова. Не смягчили его и семь пунктов, добавленных нам за доступ к эфиру. Однако не сматывать же провода обратно! Выплеснув первые эмоции, Саша подумал и решил, что не стоит.
— Газеты вам мало! — буркнул он и, пока варились макароны, сел перечитывать мое письмо. А мы с Веней со вздохом облегчения взялись за приемник.
С той поры в нашу жизнь вошел чужой голос. Совершенно незнакомый, посторонний, я бы сказала, потусторонний. Он звучал напористо и властно, будто находился у себя дома, порой бесцеремонно заглушая настоящих хозяев. Бодро вещал новости с общественных полей, строек и траншей. От него мы узнавали, как трудятся другие люди, получали представление об окружающем пространстве за пределами известных дорог. Иногда голос рассказывал разные истории, вел репортажи с непонятно где происходящих спортивных состязаний. Через него ребята пристрастились к футболу. Я тоже слушала, но не могла уследить за событиями. Лишь когда наш дом взрывался безудержным воплем «Гол!», понимала, что все, собственно, к этому и шло. Но зато, когда передавали музыку, все затихали. Веня слушал настороженно, придирчиво соотнося каждую песню со своей мелодией.
— Тише! — цыкал он на нас, хотя мы и так молчали, и, прослушав до конца, заключал в который раз: — Нет, не похожа.
Но музицировали по радио редко, большей частью говорили, высказывали мнения, докладывали, иногда смеялись и, что особенно ценно, называли точное время. Вещание всегда начиналось в шесть утра, и тогда же мы вставали на работу. Все наши друзья уже не претендовали на радушный прием и угощения. Они приходили только затем, чтобы послушать радио. Мы доводили колесико громкости до упора, и они готовы были стоять хоть весь день за калиткой и норой уходили за полночь, дослушав программу передач на завтра.
Мы не выключали радио, оно само затихало и начинало говорить, когда положено. Я спешила с работы домой, чтобы застать как можно больше интересного. Только Веня быстро охладел к нему и стал надолго отлучаться.
— Куда он ходит? — задавала я Саше то ли вопрос, то ли тему для обсуждения.
— Пусть ходит! — Он открывал газету и углублялся в объявления о продаже машин. — Главное, чтобы деньги не тратил.
После радио у нас установился негласный запрет на покупки. Минимум денег воплощался в продукты, остальное откладывали. Один раз, правда, Саша купил набор фанерок и брусьев и сколотил тумбочку для свободного угла гостиной, на которую поставили радиоприемник, но это было не столь ощутимо для бюджета. В другой раз Саша получил премию в пять рублей и выделил по общему согласию два рубля на подушку и на белую хлопковую ткань для простыни. Но о том, чтобы хотеть большего, не было и речи.
Я накрошила редиску, салат, огурцы, лук и укроп, размешала в кастрюле и разложила по тарелкам. Сегодня у нас маленький праздник.
Воскресенье. И Веня никуда не ушел. На огороде дружно поспевают овощи, из которых и сооружен первый салат. А на десерт — клубника с сахаром и кроссворд. Фоном звучат по радио вести с полей. Там тоже вовсю собирают урожай и подсчитывают затраты на заготовку общественного супа.
— Когда у нас будет машина, — привычно для обеда начинает Саша, — жизнь пойдет быстрее.
— Меньше времени будем тратить на дорогу, — подхватывает Веня.
— Больше успевать, — продолжает Саша. — Чаще получать повышения.
— И я вплотную займусь огородом, — заканчиваю я. «И письмами», — добавляю про себя. Я уже написала их пять штук: три Саше и два Вене. О себе, о доме, о нашем существовании, о том, что волнует и что нет. Однажды я пересказала Вене историю, услышанную по радио. Своими словами, разумеется.