— Веня, скажи тост, — просит Михаил. — У тебя всегда красиво выходит.
— Да, да, поздравь нас с Новым годом, — присоединяются остальные.
— Сейчас радио вас поздравит, — Веня удаляется в комнату и включает приемник на полную громкость. «Всех жителей города и области, вне зависимости от коэффициентов, поздравляем…» Мы чокнулись и опустошили кружки.
— До чего вкуснотища! А теперь выпьем за ваш коэффициент. Какой он на сегодня?
— 000298, — отчеканил Саша.
— Надо же, еще два пункта и…
— Мы нарочно не спешим. Хочется оттянуть момент.
— Да вам уже и покупать-то нечего. Все есть.
— Как это нечего? — возражаю я. — А вот это вы видели?
Через секунду я уже с журналом. Разворачиваю перед непосвященными наш еще пахнущий типографской краской огромный дом. Гости невольно ахают. Скорее всего, от широты и наглости наших помыслов. Но даже меня он впечатляет, хотя я смотрю на него раз трехсотый. Саша бы подсчитал точнее.
— Жаль, здесь не дают вид сзади, — жалуется Вениамин. — А так полностью был бы проект. Хоть завтра начинай строить.
— Я могу попробовать нарисовать, — тихо предлагает Ася, вытирая салфеткой руки и губы.
— Правда? Ты сможешь? Это ведь очень трудно — без подготовки взять и нарисовать такой сложный дом. Это тебе не лачуга какая-нибудь.
— Я попытаюсь.
— Ася прекрасно рисует на снегу, — кивает в подтверждение Вика. — Ей только места не хватает. Участок у нас маленький.
Мы проводили Асю в гостиную, усадили на стул, дали ей бумагу, карандаш, включили настольную лампу. В общем, создали все условия, чтобы получилось. Она согнулась над журналом, погрузившись в него полностью. Темно-русые кудряшки застыли над черепичной крышей. Глаза внимательно следили за изгибами конструкций. Ноздри слегка раздувались от напряжения. И без того тонкие губы сжались до полного исчезновения, а рука в это время аккуратно наносила вычисленные силуэты на бумагу.
— Вот здесь не забудь продолжение зимнего сада… А тут угол мансарды виден… И скат покруче над левым флигелем! — ребята наперебой корректировали ее движения.
— Не мешайте! — говорю я. — Ася действительно хорошо рисует. Просто здорово, — я видела, она старается для нас.
— А завтра прошу всех к нам! На продолжение Нового года! — орал опьяневший с одной кружки черничной наливки Петя.
Он лихо отплясывал на веранде под праздничные мелодии радиостанций. Девчонки визжали. Михаил гоготал. Паша гремел тарелками. Вика сидела у печки и щурилась на огонь. Только мы вчетвером нависли над столом, стукаясь лбами. Наши мысли уже блуждали в других краях, как и льющаяся из репродуктора мелодия, которая вроде бы звучит здесь, но рождается очень далеко отсюда.
Весна в городе. Мы застали ее приход именно там, среди вычищенных от снега, асфальтированных улиц, без половодий и распутицы. Я шагаю по гладким тротуарам в обновке — только что купленном демисезонном полупальто песочного цвета с накладными карманами, двубортным воротником и поясом. Из-под полы высовывается старая обвисшая юбка, штопаные колготки и дырявые ботинки. Но ничего, придет смена и им. Возможно, этой весной мне повезет с работой. Дома тоже ждут дела. Пять целинных участков, доски для забора и 313-й индекс. Но это потом. Сейчас я хочу насладиться весной. Не грязной и расхлябанной, как у нас, а этой опрятной, мелодично журчащей, с отражениями солнца в каждом окне.
— Вот вы и сюда добрались, — слышу я и оборачиваюсь.
Мои мужчины безнадежно отстали, о чем-то спорят в начале улицы. А передо мной стоит тот самый капитан, какого я представляла у штурвала своего корабля. Его голубые глаза лукаво подмигивают мне, и волны морщинок расходятся от улыбки.
— Вы разве здесь живете? Где же тут сосны?
— Далеко. Здесь проездом. Из города, — кивнул он в сторону других ворот.
— У нас тоже машина, — говорю я, но вспоминаю, что она за стеной. — Только не такая… Не вишневая.
— И у меня не вишневая. Черная, — он показал в сторону мостовой, половину которой занимала изящная черная громадина обтекаемых форм с затемненными, как у сторожей, стеклами и чуть раскосыми фарами. Слова «шикарная» было недостаточно для выражения всех ее достоинств.