Бывало, что, скажем, появлялась у нас новенькая воспитатель с яркими глазами, в которых горячим пламенем горело желание спасти нас всех, но они, как ни странно, редко уживались среди детей. Мы ведь такие жестокие в детстве. Одних обидели родители, других — сосед по комнате, третьи изнывали от одиночества. И каждый ребёнок жаждал внимания. Чтобы «красивая тётя» обратилась к нему, вспомнила глупое имя, которое каждому из нас давали суровые тёти в белых халатах… Зачастую этого не происходило. Не столько потому, что эти милые создания не успевали побыть с каждым: они уставали от нашего повышенного внимания. Не хотели никого обидеть, но при этом ужасно не справлялись и вскоре бесследно исчезали, собирая чемоданы, или превращались в строгих, порой жестоких преподавателей.
Такова реальность.
И для магов, и для людей — в итоге, не будет никакой разницы, кто ты.
— Ты плачешь? — Фантом провёл тыльной стороной ладони по моей щеке, стирая слёзы.
Ну и что такого в том, что я всегда хотела оказаться возле тех милых девушек, а не стоять в стороне, забытая толпой?! Мне всегда недоставало решительности. Чтобы оказаться рядом с ангелом, ты должен был расталкивать локтями детей вокруг и медленно, шаг за шагом, пробираться к заветной мечте. И всегда требовалось спешить. Мы знали, что тёти-ангелы являются лишь на короткие минуты, и на всех никого из них не хватит.
— Прости, — маг осторожно обнял меня. Тело всё ещё трясло. Всхлипывания невольно вырывались изо рта, облачками пара взлетая к потолку. И руки совсем не слушались, почему-то прижимая меня к едва знакомому юноше…
С ним было тепло. Намного теплее, нежели под одеялом или у камина, возможно, его теплоту стоило сравнивать скорее с жаром, исходящим от громадной печки. Или это мне внезапно стало настолько холодно?
— Ты ни при чём.
Я положила голову ему на плечо, прикрывая глаза. Казалось, даже ресницы промокли от слёз, и говорить ни сил, ни желания уже не оставалось. И внутри, где-то возле сердца, теплилось всего одно, маленькое, возможно, глупое желание. Чтобы он остался рядом. Не только на эти мгновения, но и после, когда неведомые опасности приблизятся настолько, что убежать уже не выйдет. Спектра, ты ведь ради этого здесь? Так защити меня. Крепче прижми к себе, чтобы я, ощущая твоё горячее дыхание, забыла обо всём плохом, что существует в этом глупом жестоком мире.
— Зря ты это, — маг вздохнул и осторожно выбрался из объятий, снова оставляя меня в одиночестве. Неприятный холод обволок тело, но лишь на мгновение: Фантом закрыл дверь на балкон и поспешно стащил с себя куртку. — Пожалеешь ещё. Или ты забыла? В конце я сотру тебе память, и ни одно событие из тех, что происходят сейчас… ты забудешь всё.
— Но почему?
В голосе будто бы скользило нечто вроде обиды.
— Пока ты помнишь об этом мире, он помнит тебя. А с людьми, которые связаны с миром магии, постоянно происходят неприятности. Помнишь того озабоченного монстра? Таких тысячи. Миллионы. Магов они не тронут: знают, насколько опасно, а вот обычных людей с удовольствием пожуют, если встретят.
— Ты меня специально запугиваешь? Чтобы я не сопротивлялась?
— Мне нет никакой разницы, — Спектра едва-едва пожал плечами, — если требуется стереть память, я найду тебя, где бы ты ни пряталась, и сделаю это. Но, повторюсь, ты создаёшь впечатление умной девочки, и я надеюсь на твоё благоразумие в этом вопросе. Мир магии — не то, что действительно стоит исследовать. Лучше всего никогда и не узнать о его существовании.
И что прикажете отвечать на подобные категоричные высказывания? Спорить с ним бесполезно. Фантом отчего-то считал, что, раз он маг, то априори знает больше меня о загадочном мире, лучше разбирается в отношениях с монстрами, единственный может судить о правильности решений, связанных с магией. Как на такое отвечать вообще? Особенно теперь, когда тело буквально полностью принадлежит странному магу и его не менее диковинным принципам жизни.
— Хорошо, — наконец юноша взглянул на меня, готовый что-то обсуждать. — Я выйду из квартиры и поднимусь наверх, чтобы ты могла подумать и принять решение. А когда вернусь, надеюсь, ты либо соберёшь вещи, либо приготовишь мне место где-нибудь в гостиной, чтобы я мог защитить тебя. Это тебя устроит?