Вечер принёс пение зелёных кузнечиков, ветер, ласкающий высокую зелёную траву, где до меня не ступала нога ни единого человека. Сумерки, медленно надвигающиеся поверх прохлады и комаров, обещали принести и чувство тревоги, опасности, ведь видимость ограничится едва ли не одним метром, а всё, что дальше, будет скрыто пеленой отвратительно непроглядной темноты леса. Я в очередной раз чуть ускорила шаг, надеясь, что где-то рядом действительно есть поселение.
Лес не заканчивался. Внутренние резервы энергии иссякали, но он — нет, ему словно совершенно не было дела до того, что происходит в недрах его непролазных зарослей! А тьма, наступающая отовсюду, обещала утопить меня в каком-нибудь неприятном болоте…
Внезапно издалека раздалась песня. Она только началась, мягкими аккордами ненавязчиво вплетаясь в паутину лесных звуков, а потому я не сразу отличила человеческую мелодию от обычной песни леса. Но затем музыка, набирая силу, брала совершенно иной ритм, взлетала ввысь, кружилась, танцевала со мной и ради меня… Шаги сами собой ускорились. В конце концов, где-то здесь есть люди! Я не одна в этом чёртовом лесу, переполненном привидениями, не одна ищу место для отдыха и безопасную нору на некоторое время.
А потому, не сомневаясь ни секунды, я шагнула к пылающему костру сквозь кусты.
У огня, играя на несуществующей флейте одному ему известную мелодию, сидел юноша. Ветерок играл с его короткими волосами, но он не обращал внимания ни на что, кроме магического музыкального инструмента, издававшего те самые звуки. Поэтому я тоже замерла, вслушиваясь в раскаты последних секунд невероятного представления. И даже после того, как завершающая нота уже давно растворилась в воздухе, я ещё долго стояла и слушала, надеясь заметить что-то ещё, нечто большее или просто продолжение той самой музыки, оставившей такой след в моей душе.
Мартышка на моём плече внезапно пробудилась и заговорила:
— В поселении происходят убийства. Тебе необходимо найти виновных и покарать их, тогда испытание завершится.
Несмотря на то, что тонкий голосок плюшевой игрушки звучал достаточно громко, юноша у костра даже не обратил внимания на эти слова. Он только медленно развернулся, встречаясь со мной глазами. Выражение лица музыканта резко испуганно изменилось — он готов был броситься наутёк, стоит мне сказать хоть слово. И я молчала. Музыкой ведь необходимо наслаждаться в тишине? Тогда и с музыкантами говорить требуется тихо и осторожно, чтобы не задеть чувственные струны их душ.
— Ты пришла за мной? — незнакомец с флейтой поднялся, не касаясь своих вещей возле меня. — Наказать меня?
Я смотрела на юношу. Одет он был совершенно не современно, скорее в стиле какого-нибудь фэнтезийного средневековья, когда магия по большей части заменяет людскую работу, — шлёпанцы и незамысловатый «халат» так и дышали магией, за версту учуять можно. Вероятно, я попросту не обратила внимания на эти всплески энергии, так как вокруг постоянно находилось множество магических существ, создававших определённый «фон» магической энергии.
— Возможно, — я отодвинула плетёную сумку с вещами и присела на бревно, откуда так резво вскочил мой новый знакомый. — Саша. А тебя как зовут?
Маг чуть попятился. Моё внезапное вторжение на его территорию отчего-то имело эффект меньший, нежели появление из кустов — музыкант немного успокоился, собрался и вернулся на своё место, время от времени испуганно поглядывая в мою сторону.
— Аристарх, — он протянул руку (видимо, по привычке), а затем поспешно одёрнул себя, то ли вспомнив некоторые правила, то ли испугавшись ещё чего-то в моём образе. — Я убил троих людей. И несчётное количество магов. Уже долгое время я сижу здесь и жду наказания, но никто не приходил, сколько бы я ни молил о смерти. Так ответь мне, ты пришла за мной?
Мартышка заинтересованно соскочила с плеча и подобралась ближе к магу. Она коснулась его ноги лапкой и кивнула мне:
— Он не лжёт. Перед тобой и правда преступник, которого необходимо наказать, чтобы перейти на следующий уровень испытания.
Я перевела взгляд на юношу. Он не дрожал, не всхлипывал, не искал поддержки в моих глазах, только мелькало в глубине глаз, в тенях, отбрасываемых костром на лицо парня, какая-то грусть и отвратительное одиночество. Словно бы этого человека уже бросили и наказали задолго до моего прихода…