Потом мы с Мишей — это как раз мой бывший — приехали вместе. Он сразу начал критиковать меня за то, что купила этот дом, не посоветовавшись с ним. Сказал, что это развалюха, которая на ладан дышит. Но и дом словно был не рад присутствию гостя. Миша спотыкался обо все порожки, несколько раз наступил на торчащий в полу гвоздь, хотя я потом щупала то место рукой — гвоздя не было. Он постоянно ставил себе занозы, обжигался, когда прикуривал, обливался.
— И вы начали думать, что это делает дом? — Игнат улыбнулся.
— Не сразу. Как человек здравомыслящий, я пыталась отметать подобные идеи. Миша ругался, говорил мне неприятные вещи, что я инфантильная, безответственная, принимаю необдуманные решения. Мы стали часто ссорится. И чем больше он мне грубил, тем больше ссадин у него появлялось. А потом он принял решение разойтись: хлопнул дверью и выбежал из дома. Я увидела, что он забыл телефон, взяла мобильник, понимая, что он сейчас за ним точно вернется. Миша, и правда, уже ломился в дверь, но не мог ее открыть… Ха-ха! — Леся не сдержала смех. — Дальше все как в глупых романтичных фильмах. Телефон у меня в руке зазвонил, высветился номер какой-то девушки. Я на автомате подняла трубку, а там милый голосок щебетал, что ждет Мишу на ужин, а их сынишка так мило агукал… — Леся на минуту замолчала.
— И вы увидели его истинное лицо…
— Да. Дом мне помог. Только когда я все услышала, дверь легко открылась. Он выхватил телефон и уехал. Правда, уже уходя так сильно упал у калитки, думаю, что даже вывихнул руку. Надеюсь, ему было больно. По крайней мере, орал он громко, — Леся улыбнулась.
— А вы что почувствовали?
— Я вернулась в дом, закрыла дверь… И мне показалось, что дом плачет вместе со мной, утешает меня…
— В чем это проявлялось?
— Не знаю… Ни в чем… Просто было такое четкое ощущение, что я там не одна. Тогда я поняла, что это чувство у меня возникло сразу, как только я увидела этот дом. Я там всегда была не одна. И никогда не была там хозяйкой…
— То есть повторились те ощущения, что вы испытывали во сне?
— Точно! Но я их не придумала! Чем дальше, тем больше я замечала: я в этом доме в гостях. И правила устанавливаю не я. Конечно, дом меня оберегал и заботился обо мне. Это он прогнал Мишу. Это он не пускал птиц в сад, чтобы они не будили меня по утрам…
— Я не понял про птиц…
— Рядом с домом не было никаких животных. На участок не забегали кошки, собаки обходили забор, не смея задрать лапу. А птицы даже не пытались гнездиться в огромных ветвях деревьев, что растут на участке. И комаров ни разу не было… Вот как это объяснить?
— Дом без комаров — мечта! — Попытался пошутить Игнат.
— Наверно… — Леся продолжила. — Я стала замечать, что мне сложнее покидать дом. Не из-за привязанности. А буквально — я просто не могла открыть дверь. И чуть ли не каждый раз начиналась жуткая погода, часто мне приходилось отменять все поездки. Дом меня не пускал.
— В какое время года это происходило?
— На исходе зимы, — Леся замялась. — Да, вероятно, снегопады и метели должны быть и в январе, и в феврале. Но ведь апрель и май, когда погода уже наладилась, я провела в доме. И каждый раз, когда мне надо было уехать по работе или на встречу с друзьями, я отпрашивалась!
— У дома? — Игнат вновь улыбнулся.
— Именно! Мне надо было рассказать, куда я еду, с кем встречаюсь, когда вернусь. И если что-то не нравилось дому, он меня не отпускал. Всегда что-то происходило такое, почему я не могла уехать. Вновь почувствовала себя подростком, вынужденным отпрашиваться у мамы.
— Вы переживали, что пропускаете важные для себя моменты в жизни?
— Сначала так думала. Потом оказывалось, что дом был прав. Как с Мишей. Говорю же, дом меня защищал и оберегал от всего плохого. Но у меня постоянно нарастало чувство тревоги: я ложусь спать, а на меня кто-то смотрит. Я завтракаю, а за спиной кто-то стоит. Пытаюсь работать и слышу, словно кто-то ходит в другой комнате, что-то передвигает, поправляет. Как-то раз я словно случайно задела фотографию в прихожей и ушла — рамка осталась висеть криво. Я точно это заприметила. А когда я вернулась, все было в порядке. Кто ее поправил?!
— Вы оставили фотографию?
— Не смогла ее снять. Один раз попыталась. Но сразу повесила на место. Было четкое понимание: нельзя ее трогать.