Жаннет улыбнулась: ее назвали "мадам", словно она и впрямь была законной супругой владельца поместья.
- Мадам отдохнет позже, - сказал Дюбуа. - Ведите нас.
- Как скажете, мосье.
Они прошли через сумрачный холл с потемневшими от времени портретами на стенах и огромным камином, похожим на старинную башню, и поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж. Миновав несколько комнат, меблировка которых, кажется, не менялась со времен Людовика XV, они оказались перед массивной дубовой дверью.
- Кабинет графа, - объявил мажордом и взялся за тяжелую бронзовую ручку. Однако дверь не открылась.
- Странно... - пробормотал Леруа, - я помню, что оставил дверь отпертой.
- У вас ключ при себе? - спросил Дюбуа с ноткой раздражения в голосе.
- Да, конечно... - мажордом отпер дверь.
В последний момент в мозгу Дюбуа мелькнула мысль, что дело здесь нечисто, и он почти грубо отодвинул Жаннет в сторону. В следующий миг дверь беззвучно отворилась.
Посередине кабинета, лицом к вошедшим, сидел в кресле граф де Монтре. Выстрел снес ему полчерепа; все вокруг было забрызгано кровью и сероватыми каплями мозга. Рука с пистолетом бессильно свешивалась с подлокотника.
- Что там? - с испуганным любопытством спросила Жаннет, неуверенно пытаясь заглянуть через плечо Дюбуа. Тот оттеснил ее от кабинета.
- Тебе ни к чему на это смотреть. Де Монтре... он застрелился, чтобы досадить нам.
Жаннет тихо вскрикнула.
- Не волнуйся. Конечно, это неприятно, но ничего страшного не произошло. Люди умирают каждый день тысячами, - Дюбуа повернулся к мажордому. - Как, черт побери, он оказался в кабинете?
- Не знаю, мосье, - развел руками Леруа. - Конечно, у графа были ключи от всех дверей, а главный вход - не единственный в доме. Он мог войти еще до прибытия новых слуг и где-то прятаться...
- Неужели никто не слышал выстрела?
- Вы же сами видите, какие здесь двери и стены. Если никого не было поблизости, то нет ничего удивительного.
- Черт побери, эти аристократы всегда были позерами... Ну уж передо мной мог бы не устраивать представление, я ведь толстокожий буржуа, бесчестный и бесчувственный денежный мешок - так, кажется, они нас аттестуют? Этот человек прожил никчемную жизнь и умер никчемной смертью. Ладно, Леруа, займитесь формальностями.
Формальности не отняли много времени. Прибыли полицейский инспектор Леблан и врач по фамилии Клавье; осмотр места происшествия не оставил у них никакого сомнения в факте самоубийства, и тело увезли.
- Сколько прежних слуг осталось в поместье? - спросил Дюбуа у мажордома.
- Трое, мосье. Садовник, который слишком стар, чтобы искать новое место, кухарка, надеющаяся, что новый хозяин будет платить исправней прежнего, и конюх, он же кучер - этому малому вообще все безразлично.
- Значит, остальные пожелали покинуть дом, когда узнали, что он перейдет ко мне? Хм... странная преданность, если учесть, что им недоплачивали. Не хватало еще, чтобы из-за этого нелепого инцидента разбежались и новые слуги. Соберите всех.
Дюбуа обратился к слугам с краткой речью, в которой сообщил, что весьма сожалеет о случившемся печальном происшествии, однако в смерти графа де Монтре не может быть обвинен никто.
- Ни я и никто другой не заставляли графа жить не по средствам и залезать в долги. Когда человек прыгает с обрыва и разбивается о камни, виноваты не камни, а человек. Я буду совсем иным хозяином, чем де Монтре; ни один из моих людей не будет иметь оснований сетовать на мизерное или задержанное жалование. Я всегда плачу по счетам.
Подействовали ли слова о жаловании, или слуги просто не обладали той чувствительностью, которой так опасался Дюбуа, но ни один из них не выразил желания уволиться. Новый хозяин совсем уже успокоился, как вдруг Жаннет, окончательно убедившись в неизменности планов Дюбуа, набралась смелости и заявила, что не может остаться жить "в этом ужасном доме".
- Вздор, Жаннет, что за глупости? - устало отмахнулся предприниматель. - Де Монтре как раз и добивался, чтобы мы отказались здесь жить. Ты же не хочешь, чтобы его безумная идея увенчалась успехом?
- Жак, не говори так... о мертвом...
- Мертвый он опасен еще менее, чем живой. Жаннет, мы живем в просвещенное время в просвещенной стране, и не забивай свою хорошенькую головку всяким суеверным вздором. Ну и что с того, что де Монтре застрелился здесь? Всякий дом, построенный более полувека назад, был свидетелем смертей своих хозяев.
- Но эта смерть... такая ужасная...
- Напротив, она была мгновенной и безболезненной. Меня вообще удивляет ненормальный интерес людей к насильственной смерти. Так называемая естественная смерть от какой-нибудь болезни часто куда более мучительна, однако она никого не волнует; но стоит где-то прогреметь выстрелу, как целая толпа сбегается потрепетать в ужасе.
Жаннет не отважилась настаивать и дальше, понимая, что только разозлит Дюбуа; однако его разумные доводы не могли почему-то развеять ее тоску и тяжелые предчувствия. Впрочем, горничная Жаннет (у нее теперь была горничная, как у настоящей госпожи), разбитная и легкомысленная девица по имени Мари, не разделяла тревог своей хозяйки и в конце концов даже сумела рассмешить ее. Но к вечеру страх снова начал овладевать Жаннет. Последний отблеск солнца истаял на западе; над домом опустилась хмурая ночь. Ветер гулял в листве разросшегося сада; одинокая ветка скреблась в окно, словно кто-то неведомый просил: "Впустите... впустите меня..." Из окон спален открывался вид на ночной лес; ни единого огонька не было видно в той стороне. Где-то в доме поскрипывали старые половицы.
Наконец отворилась дверь, и в спальню трясущейся от страха Жаннет вошел Дюбуа.
- Милый, как я рада, что ты пришел!
- Я пришел не для того, чтобы разговаривать, - промурлыкал под нос Дюбуа, развязывая пояс халата.