Старец перевел дух, сглотнул, как будто ему было больно все это рассказывать.
— Когда же он прозрел, много голов слетело с плеч. Была грандиозная зачистка органов и целых поселений. За этим следовали реформы. Он сделал больше, чем все его предшественники. Поднял этот мир на новый уровень. Но его сердце так и осталось разбитым.
Бедный Тео, ему тоже досталось. Но я не собираюсь его жалеть. Всем нам достается.
— Ну вот, видите? Что бы ни делалось, все к лучшему, — сделала я вывод.
Старец удивленно уставился на меня.
— М-да, ты права, ситуация здорово изменилась, и в лучшую сторону, — промолвил он.
— У каждого из нас есть грустная история в жизни, главное, уметь справиться с ситуацией. Ведь лучший учитель в жизни — опыт. Правда, платить приходится дорого, зато объясняет доходчиво.
— Да, уж, действительно доходчиво.
— И у вас был горький опыт?
— А как же, — улыбнулся старец. — Все мы не без этого.
Беседовать мы могли бы еще долго, но пора заканчивать. Надо информировать, что после потопа мы живы и поскорее хотим убраться из подземелья. Я же не крот, на поверхности себя чувствую намного лучше.
— Скажите, у вас есть связь с поверхностью? — перевела я тему и спросила о насущном.
— Связь у нас только зеркальная, — предупредил владыка.
— У Теодора есть зеркало.
— Минтос, проводи гостей к зеркалу.
Ришар сразу схватил меня за руку, не желая от меня отставать.
Мы прошли вглубь зала, восхитились гигантскими сталактитами; несколько помещений непонятного назначения — и мы предстали перед заветным зеркалом. По виду оно такое же, как и у Тео.
— Умеете им пользоваться? — поинтересовался Минтос.
— Нет, — я помотала головой.
— Здесь имеется только одно условие: адресат должен иметь такое же зеркало. С кем бы вы хотели связаться?
— С Теодором.
Минтос пошептал, и поверхность зеркала всколыхнулась, покрылась рябью, словно поверхность озера. Повернулся к нам.
— Ждите пока ответят.
И тактично удалился из комнаты.
Мы с Ришаром уставились в зеркало с надеждой на скорое спасение. Если не удастся связаться с Тео, не представляю, как самим выбираться. Успокаивает одно — мы не одни.
Поставила Ришара перед собой, чтобы он все видел, обняла его сзади. Стоим ждем. Здесь нет звукового сигнала, просто мы не отражаемся в зеркале. Его поверхность ожила и покрылась волнами, словно в воду бросили камушек.
Никто не отвечал. Или это мы нетерпеливые? Казалось прошла вечность. Мы затаили дыхание, а ответа все не было.
Зеркало перестало рябить. В нем отразился сильно сдавший, с потухшим взглядом, небритый Теодор.
— Слушаю, — бросил он небрежно, затем в его глазах отразились все эмоции — удивление, отрицание, неверие, надежда. В глазах зажегся скромный огонек пока еще неуверенной надежды. — Сандра… Ришар…
Его глаза наполнились слезами. Переполнявших его чувств он не прятал.
— Привет, — еле вымолвила, говорить мешал подкативший ком к горлу, от столь плачевного вида Теодора. Моего Теодора. Как же я по нему соскучилась. Грудь сжали невидимые тиски. Что случилось у них, раз вид у него, мягко говоря, никакой.
— Привет, — ответил он хриплым голосом, полными глазами еле сдерживаемых слез. Отвернулся от зеркала и крикнул в сторону, — Шарон, Райгард.
Послышался топот ног. К зеркалу подбежали мужчины. В одном из них еле узнала Шарона. Он посерел, сгорбился и постарел, плечи осунулись. От прежнего властного, гордого дракона не осталось и следа. Передо мной стоял подкошенный горем отец.
— Ришар, — произнес он хрипло и смотрел во все глаза, наверняка боясь, что это лишь мираж. — Сынок, ты жив!
Его ноги подкосились, он упал на колени и разрыдался.
— Я думал, что навеки потерял тебя, когда вода затопила пещеры, — сквозь слезы еле выговорил Шарон, стараясь унять из груди вырывающиеся рыдания.